静静的顿河苏联 -1957

静静的顿河苏联-1957

Тихий Дон

播放网址：https://my.mail.ru/mail/umrihinsergei/video/4385/36461.html

https://www.culture.ru/live/movies/706/tikhii-don(开始播放有点慢，需等待)

https://smotrim.ru/video/1454720 (2015 连续剧)

Тихий Дом как он был казак, так и казаком он останется

https://smotrim.ru/brand/68108?utm_source=internal&utm_medium=serp&utm_campaign=serp

台词网址：http://www.vvord.ru/tekst-filma/Tihiy-Don/

静静的顿河

Дуняшка! Сухари зашила?

Сало солью пересыпала?

Вы, батя, свое дело управляйте,

а я братушке так уложу,

что до Черкасского не ворохнется.

- Что он, ест, что ли?

- Не, не ест.

Ну и не надо, а то он непоеный.

Петр, пробей.

Гришка его к Дону сводит.

Григорий, веди коня.

Чертяка бешеный!

Чудок конем не стоптал.

Степан твой собрался?

- А тебе чего?

- Спросить, что ли, нельзя?

Собрался. Ну?.

Остаешься, стал быть, жалмеркой?

Стал быть, так.

Небось, будешь скучать по мужу?.

А то как же.

Ты вот женись, опосля узнаешь,

скучают ай нет по дружечке.

А ить иные бабы ажник

рады, как мужей проводют.

Наша Дарья без Петра

толстеть зачинает.

Муж - он не уж,

а тянет кровя.

Тебя-то скоро обженим?

Не знаю. Как батя.

Должно, посля службы.

- Молодой ишо, не женись.

- А что?

Сухота одна.

Охоты нету жениться.

Какая-нибудь и так полюбит.

- Пусти, Гришка.

- Не пущу.

Не дури, мне мужа сбирать.

Пусти, дьявол, вон люди.

Увидют, что подумают?

Ну, с Богом.

Час добрый.

Припозднились,

Мирон Григорьевич!

Что нашел, Гришуха?

Дай, закопаю.

- Ты чего?

- Да я напиться.

- Волосы у тебя...

- Чего?

Дурнопьяном пахнут.

Знаешь, цветком этаким.

- Пусти, Гришка.

- Помалкивай.

Пусти, а то зашумлю.

- Погоди, Ксюш.

- Дядя Пантелей!

Ты чего, Гришка, такой ненастный?

К дождю, видать,

поясницу ломит.

Он быков стеречь

не хочет, ей-богу.

Гляди, траву чужую

быками не потрави.

Гриша... Гришенька...

Отец услышит.

Не услышит.

Пусти, чего уж теперь...

Сама пойду.

Пантелей Прокофьевич,

здорово ночевали.

- Доброго здоровья.

- Здрасьте.

Ты что ж это, Прокофьич,

примолчался-то?

Сына задумал женить,

а сам ни гу-гу.

- Какого сына?

- Григорий ведь не женатый.

Покеда ишо

не собирался женить.

А я слыхал, будто в снохи берешь

Степана Астахова Аксинью.

От живого мужа...

Да ты что ж, Платоныч,

навроде смеешься?

Да уж какой смех.

Наслышан от людей.

Эй, погоди-ка!

Чего еще?

Ты что ж это, а?

Еще мужьин след не остыл,

а ты уж хвост набок?.

Ишь ты, курва,

мало тебя били!

Чтоб ноги твоей с нонешнего

дня на моем базу не ступало!

Я твоему Степану пропишу...

А ты что мне, свекор?

А? Свекор?

Ты что меня учишь?

Иди свою толстозадую поучи.

Да я тебя, дьявола хромого,

культяпого, в упор не вижу!

- Иди отсель, не спужаешь!

- Погоди ты, дура!

- Нечего годить, тебе не родить!

- Вот черт-баба!

Пиши хучь наказному

атаману, а Гришка мой!

А захочу, с костями

съем и ответ держать не буду!

Пиши! За всю жизнь

за горькую отлюблю!

А там хучь убейте!

За что?

Не пакости соседу!

Не срами отца!

Не таскайся, кобелина!

Драться не дам!

На сходе запорю!

Ах ты, чертово семя!

На Марфутке-дурочке женю!

Я те выхолощу!

Женить сукиного сына!

Гриша, колосочек мой...

Осталось девять дён...

Ишо не скоро.

Степан придет,

чего будем делать?

Небось, бросишь меня?

Побоишься?

Мне его что бояться,

ты - жена, ты и боись.

Степан придет - это не штука.

Батя вот меня

женить собирается.

Кого усватали?

Только собирается ехать.

Маманя гутарила, кубыть

к Коршуновым, за ихнюю Наталью.

Наталья...

Наталья - девка красивая...

Дюже красивая.

Надысь видала ее в церкви.

Нарядная была.

Мне ее красоту

за голенищу не класть.

Я бы на тебе женился.

Гришка! На что ты

привязался ко мне, проклятый?

Гришка!

Душу ты мою вынаешь!

- Гриша!

- Надумала что?

Дружечка моя...

родимый... давай уйдем.

Кинем все и уйдем. И мужа,

и все кину, лишь бы ты был.

На шахты уйдем, далеко.

На Парамоновских рудниках

у меня дядя служит, он подсобит.

Гриша!

Хучь слово урони.

Дура ты, Аксинья, дура.

Ну куды я уйду от хозяйства?

Опять же мне

и на службу на энтот год.

Нет, не годится дело.

Никуды я от земли не тронусь.

Ну, ноне ей Степан даст!

- Гля, Степан-то притемнился.

- Да будет брехать-то!

Здоров, батя.

Ну, Аксинья...

Не таюсь, - грех на мне.

Бей, Степан!

Ишо не стряпалась?

Нет ишо.

Собери-ка что-нибудь пожрать.

Расскажи, милаха.

Расскажи, как мужа ждала,

мужнину честь берегла?

А ну, разойдись!

Разойдись!

то зараз к атаману отправлю!

Вы что, черти?

Пойдем, Гришка.

Мы его в однорядь подсидим.

Нешто и ты не попадешься!

А ну, отвяжись!

Зараз к атаману отправлю!

Примай гостей,

Мирон Григорич.

Гостям завсегда рады.

Марья, дай людям на что присесть.

Дельце к вам имеем.

У вас - девка, невеста,

у нас - жених.

Не снюхаемся ли?

Здорово ночевали.

Слава Богу.

Про то и речь,

что выдавать кубыть и рано.

Оно само собой -

дело хозяйское.

Жених, он навроде

старца, где хошь просит.

А уж раз вы, к примеру,

ищете купецкого звания жениха,

аль ишо что,

это совсем уж другое, звиняйте.

Что уж там, родимые мои!

Теперича самое светок лазоревый,

что ж держать, - аль мало

перестарков в девках кулюкают?

Раз дело такое зашло, значится

надо порешить его порядком

и дитю своему на счастье,

по доброму слову.

Аль мы детям своим

супротивники и лиходеи?

Наша не засидится.

Да ведь придется, рано ль,

поздно ль, расставаться.

Кличь дочерю,

Мирон Григорьевич, поглядим.

Наталья.

Наталья!

Натаха!

Пройди.

Ишь засовестилась.

Ну, ступай.

Аксютка! Сюда иди.

Пришла.

В чем это у тебя щека?

- Должно, с подсолнуха.

- Ишо вот тут, возле глаза.

Мочи нету...

Пропала я, Гриша.

Чего ж он?

Не знаешь чего?

Вот. Бьет каждый день.

Кровь высасывает.

И ты тоже хорош.

Напаскудил, как кобель,

и в сторону. Все вы...

- Виноватого ищешь.

- Аль ты не виноват?

Ксюша, ну, погоди...

Ну, сбрехнул словцо,

ну, не обижайся. Чего кричишь?

Я не навязываться

пришла, не боись.

Значится, кончилась наша любовь?

Как это кончилась?

Как же это?

Вот что, Аксинья...

Я надумал...

Платок сними.

Как бы не увидали.

Надумал я...

Надо как-то дальше проживать.

Надумал я, давай

с тобой прикончим...

Чего?

Прикончим эту историю, а?

Аксинья!

Сыр каравай принимайте,

молодых одаряйте.

Дарим невесте шаль.

Даруем бычка.

Горько!

Огонь по зебрам пошел!

А баранинки хочешь?

Ты меня баранинкой не угощай.

Я, может, стерлядку ем.

Стерлядку?.

Где она у нас?

Командует есаул Терсинцев...

Какого?

Взвод!

В атаку полным наметом!

Пики к бою, шашки вон!

Молодцы, баклановцы!..

Здорово, Гришенька!

Здорово.

Как живешь-любишься

с молодой женой?

Ничего, живем.

Слышь, баба, Наташку не буди.

Она и так до свету встает.

Сбираются с Гришкой пахать.

Дарью стегай.

С ленцой баба, спорченная.

Румянится да брови

чернит, мать ее суку.

Нехай хучь первый

годок покохается.

Гришка!

Григорий!

Гриша! Батя кличет.

Дарья! Поди сюды!

Энти два улеша вспаши,

что за толокой у Красного лога.

- Петро не подсобит?

- Они с Дашкой на мельницу поедут.

Подсоби.

Проспал, а теперь лезешь?

Отойди, хохол, а то клюну!

Я тебе зоб вырву!

Стойте, братцы!

Казаков бьют!

Стойте, братцы!

Братцы, стойте!

Бабы, а вы что глядите?

Они же всех мужиков побьют!

Запалю!

Уходь со двора!

Запалю!

Уходь со двора!

На коней, казаки! Догнать!

Дале гребня не ускачут!

Ты кто такой?

Откель сорвался?

Стойте, станичники!

Куцый кобель тебе станичник!

Мужик! Лапоть дровяной!

Дай ему по гляделкам, Яша.

Погоди по гляделкам.

В чем дело?

- Хохлов били.

- За что?

За очередь.

Не залазь наперед.

Вложили им память.

Хохлы, они огромадно сердитые.

- А ты кто?

- Я-то казак.

А ты не из цыганьев?

Нет, я не из цыганьев.

Мы с тобой, пожалуй, оба русские.

Брешешь.

Казаки от русских произошли.

А я тебе говорю,

казаки от казаков ведутся.

В старину от помещиков бежали

крепостные и селились на Дону.

Их прозвали казаками.

Иди-ка ты,

мил человек, своим путем.

Ишь, поганка, в мужиков

захотел переделать.

Кто это такой, Афанасий?

Приехал тут какой-то,

просил довезть. Кто его знает?

Моя фамилия Штокман.

Сам я слесарь.

Буду жить в хуторе Татарском.

Могу и по столярному делу.

Так что еще увидимся.

Поехали, хозяин,

время-то идет.

Чужая ты какая-то.

Как энтот месяц.

Не холодишь, не греешь.

Не люблю я тебя, Наталья.

Ты уж на меня не гневайся.

Хоть и жалко тебя,

а нету на сердце ничего.

Пусто.

Вот как зараз в степе.

Наталья, вот, сбирается

уходить. Это

через чего?

- Не знаю, через чего.

- А я знаю!

А я знаю через чего!

Я ее не сужу, хоть

и страмно и перед Богом грех.

Не на ней вина,

а вот на энтом сукином сыне.

- Кому я виноватый?

- А ты не знаешь, чертяка?

Не знаю.

Я тебе вот что скажу:

не будешь с Наташкой жить -

иди с базу куда глаза глядят.

Вот тебе мой сказ!

Иди куда глаза глядят!

Я вам, батя,

не во гнев скажу.

Не я женился,

а вы меня женили.

А за Натальей я не тянусь.

Хочет, нехай идет к отцу.

- Иди и ты отсель!

- И уйду!

И уходи к чертовой матери!

- Уйду!

- Куда ты пойдешь?

Нехай идет, кобелина поблудный!

Нехай, будь он проклят!

Гриша!

Гриша, вернись!

Пропади ты, разнелюбая!

Гришенька!

Да уж хорошо ли, плохо ли,

да так сложилась история.

Да разве ж сами виноваты?

До такой страмы довели казаков.

- Молчи уж, мужик.

- А мужики аль не люди?

Мужики-то?

Я как в Петербурге

служил, так разных видал.

Вот был такой случай.

Перепало как-то

верхи нести караул.

Едем, а с угла студенты вывернулись.

И видимо их невидимо.

Как увидели нас, да ''Га-а-а!

Вы чего, казаки, разъезжаете?''

Я гутарю: ''Караул несем, а ты

поводья не хватай!'' - и за шашку.

А тут один носатый вынает из

портмоне десятку и гутарит:

''Выпейте, казаки, за здоровье

моего покойного папаши''.

Дает нам десятку

и вынает из сумки портрет.

''А это, - говорит, - папашина

личность, возьмите на память''.

Ну, мы взяли.

А студенты отошли и опять ''Га-а-а''.

С тем и отправились

по Невскому прошпекту.

- Здравствуйте.

- Вот еще один казак явился.

Ты чего, Гришка?

- Ты отсюда скоро?

- Скоро.

- Я у тебя заночую.

- Со своими поругался?

Стало быть, отправились

по Невскому прошпекту. Ну?.

Ну, сменили нас.

Мы вахмистру гутарим:

''Заработали мы 10 целковых.

Должны пропить их за упокой души

энтого деда'', - и показываем портрет.

Этот портрет я взял на совесть,

для памяти над кроватью повесил.

Вижу, борода седая, собою

подходимый человек, вроде из купцов.

А сотник доглядел

и спрашивает:

''Откель взял этот

портрет, такой-сякой?''

''Так и так'', - гутарю.

А он и зачал меня костерить,

и по скуле, да ишо, стал быть, раз.

''Да знаешь, орет, что -

это атаман ихний Карла...''

- Запамятовал прозвище.

- Карл Маркс.

Во! Он самый.

Подвел под монастырь,

мать его в пенек!

А ить к нам сам цесаревич

Алексей с наставниками забегает.

А если бы доглядели?

Что б было?

А ты все мужиков хвалишь.

Видал, как его подковали-то?

Зато десятку пропили.

Хучь за Карлу бородатого, а пили.

Целых три дни пили!

Да, за него следует выпить.

А чего ж он навершил

такого доброго?

А это я... обязательно...

Обязательно расскажу.

Только сейчас поздно уже.

До свидания, Осип Давыдович.

Я к тебе только на сутки, двое.

- А что, домой не вернешься?

- Нет.

А как же жить надумал?

Как жить?

А как люди живут.

Люди живут по-разному.

Заходи.

Садись, вечерять будем.

Да, Гриша...

Люди по-разному живут.

Тяжело будет без привычки-то.

Ничего, привыкну.

Куда ж надумал?

Завтра к Сергею Платоновичу схожу.

А не то к генералу

Листницкому в имение.

Это что ж, батрачить будешь?

Эх, Гриша...

Ну какой из тебя батрак?.

На этом деле шибко

не разживешься.

Смотри, как бы гордость

у тебя не взыграла.

- Ты чего?

- Гришка!

Сказал, чтобы как затемнеет,

вышла к гамазину.

Тише, Машутка.

Может, ишо чего велел сказать?

Ой, гутарил, чтобы все

свое взяла, что можешь.

Господи...

Да как же я?

И так-то скорочко...

Да что ж я?

Ну, я пойду.

Поди, скажи ему, что я скоро.

- Чего она приходила?

- Кто?

Машка Кошевых.

Это она по своему делу.

Просила юбку ей скроить.

А ты, никак, собираешься куда?

К Аникушке пойду,

посижу трошки.

И когда ты находишься?

Что ни ночь, то им игра.

Но, будя, слыхали.

Ты ложись, не жди.

Ну-но.

Господи...

Ой, Гриша...

Погоди чуток.

Чего годить?

Надо поспешать.

- Ой, погоди, Гриша...

- Ты чего?

Так, живот чтой-то.

Тяжелое нады подняла.

Ну, все, пойдем.

Ты и не спросишь, куды веду.

Может, до первого яра, а там спихну?.

Все одно уж

мне.

Доигралась.

Чего это дверь-то настежь?

Как живешь, Аксиньюшка?

Благодарствую.

- Здорово.

- Ты чего, Гетько?

- От Натальи.

Григорий Пантелеевич!

Пропиши мне, как мне жить, и

навовсе или нет потеряна моя жизня?

Ждала я, что ты возвернешься,

но я разлучать вас не хочу.

Пожалей напоследок и пропиши.

Узнаю - буду одно думать,

а то я стою посередь дороги.

Ты, Гриша, не серчай на

меня, ради Христа. Наталья.

- Чего он сидел?

- А я почем знаю?

Пришел, сел вот так-то.

Глянь, Гриша.

А коленка вострая-превострая.

- Примолвила, что ль, его?

- Да нужен он мне, Господи!

То-то, гляди, а то я его

в одноряд спихну с крыльца.

Я тебя оставлять дома боле

не буду. Со мной будешь ездить.

Да Гриша...

Ты чего?

Что ж ты молчала раньше?

Да я робела, думала, бросишь.

Скоро?

На Спасы, думается.

Степанов?

Твой.

Ну а где же?..

Григорий!

Наелся, пустяковая твоя душа?

Поди проспись.

Обедня отошла.

Не давай баловать.

Не давай баловать!

Прощай, генерал!

Смотри не зашибись!

У Натахи-то Коршуновой,

гутарют, кила.

Будет брехать-то.

- Через это ее и муж бросил.

- Не, она со свекром спуталась.

Стало быть, через энто

Гришка и убег с дому.

А то через чего ж?

- Чего?

- Чего... говори да откусывай.

Скучаешь по Гришке-то?

- А тебе что?

- Тоску твою разогнать хочу.

- Уйди, Митька.

- Не мордуйся, Наташка.

- Я батю зашумлю.

- Тю, сдурела!

Уйди, проклятый!

Как тебя земля только держит!

А вот так,

держит, не гнется.

Ну что?

Дорога невозможная,

моя донюшка.

Така тряска, что Гетько

уси пэчонки поотбывав!

На, держи.

''Живи одна.

Мелехов Григорий''.

Здорово живете.

Здравствуй, батя.

Собираешься на службу?.

А то как же?

- Раздевайся, батя, назяб небось.

- Ничего, терпится.

- Самовар поставим.

- Спасибочка.

Привез тебе справу:

два шинеля, седло, шаровары.

Возьми. Всё там.

Выступать когда?

Другой день Рождества.

- Казак?.

- Девка.

Уж такая писаная, вся в Гришу.

Наших кровей...

Ишь ты!

Ты что ж, батя, едешь?

Поспешаю пораньше возвернуться.

Значится,

не думаешь с женой жить?

Давнишний сказ. Отгутарили.

- Не думаешь, стал быть?

- Стал-быть, так.

А Бог?.

Ты гляди...

не чужого вскармливаешь?

Чей бы ни был,

а дите не брошу.

Наталья спортилась с того разу.

Как она?

Жилу нужную перерезала,

шею кособочит.

Наталью мы возьмем.

Не хочет баба жить у своих.

Надысь видал ее,

кликал, чтоб к нам шла.

На хуторе Ольшанском...

Гриша, стучат.

За жену не беспокойся.

Служи исправно.

Дед твой молодецкий был казак.

Чтоб и ты...

Чтоб и ты держал себя

достойно своего деда и отца.

Ведь это отец на императорском

смотру в 83-м году

получил первый приз

за джигитовку?.

Так точно!

Ты, Прокофьич,

у развилки шибко не гони,

а то я вчера

аккурат там перекинулся.

- Ну вот, успел уже...

- Долго ли ему.

- Садись в сани.

- Не, я верхом.

Трогай!

Погоди, Гриша!

Что-то хотела сказать...

Ну, прощай.

Дите гляди.

Поеду, а то батя вон где уж.

Погоди, родимый...

- Счастливо, казак!

- Счастливо, дед.

- Дай чего подсоблю.

- Ничего, я сама.

Наташа, светочка,

чего рассказать хочу...

Расскажи.

Мишка Кошевой вчера целый вечер

простоял со мной возля гамазинов.

- Чего ж скраснелась?

- Ничуть!

Глянь в зеркало -

чисто полымя.

Ты ж пристыдила.

Рассказывай, я не буду.

''Ты, - гутарит, - как

цветок лазоревый''.

А я: ''Не бреши!''

А он божится.

Это кто ж такие?

- Кто их знает.

- К кому ж?

Прошу встать.

Вы арестованы.

В чем дело?

- Вы занимаете 2 комнаты?

- Да.

Мы произведем у вас обыск.

Позвольте ключ от этого сундука.

Чему я обязан,

господин следователь?

Об этом мы еще

успеем побеседовать.

Пожалуйста.

Понятой, ну-ка!

- Прошу вас.

- Нет, этот сорт я не курю.

Прошу вас начинать допрос.

Вы сюда прибыли

по заданию своей организации?

О чем речь?

С какого времени

вы состоите членом РСДРП?

Вот справка из Ростова,

подтверждающая вашу

принадлежность к означенной партии

с 1907 года.

Получали ли вы

какие-либо директивы из Ростова?

Нет.

Читали рабочим,

посещавшим

вас, вот эту книжонку?.

Мы читали стихи.

Стихи...

Вы читали запрещенные

законом книги.

Ося!

Осип Давыдович!

Петро!

Перегодим жару.

Ой, Господи, искупаться бы.

Верхи какой-то бегет.

- Шибко.

- Ты гля, как пылит.

- Так и коня запалить можно.

- Наметом идет.

Сполох!

- Никак, война?

- Господи!

Цыть ты!

Григория встретишь,

скажи, так мол, и так...

Война, значит...

По вагонам!

- Едете?

- Садись, дед, с нами!

Милая ты моя говядинка!

- Братушки, вы куды ж это?

- К куме на крестины.

Молчать!

Мелехов, ты не робеешь, а?

А чего робеть-то?

Как же, может,

ныне в бой пойдем.

И пущай.

А я вот робею.

Всю ночь не спал.

Стреляют.

Как ребята палкой по частоколу.

Молчи ты, балабон.

Где этот капитан?

Вам приказано было еще

вчера закончить работу. Молчать!

О подвозе строительного материала

надо было позаботиться раньше!

Молчать!

Как я теперь проеду на ту сторону?.

Я вас спрашиваю,

как я проеду на ту сторону?.

- Ну что вам?

- Какие будут приказания?

Да ступайте, ступайте.

Что это?

Кто приказал?

Пики к бою, шашки вон!

В атаку рысью марш-марш!

Эй, ты, чего встал?

Я к тебе, Аксинья.

Ты зачем пришла?

Мне бы напиться...

Пей.

Ты отбила у меня мужа...

Отдай мне Григория.

Ты жизнь мою сломила.

Видишь, я какая?

Мужа тебе?

Ах, ты, гадюка подколодная!

Ты у кого просишь?

Да ты первая отняла

у меня Гришку! Ты, а не я.

Ты знала, что он жил

со мной, зачем замуж шла?

Я вернула свое, он мой.

У меня дите от него, а ты что?

Ты отца у дитя хочешь взять?

Ты своего мужа бросила...

Не шуми так...

Кроме Гришки, нет у меня мужа.

Никого нету во всем свете!

Ты-то нужна ему?.

Глянь, шею-то у тебя покривило!

Ты, думаешь,

он здоровую бросил,

а на калеку позавидует?

Не видать тебе Гришки!

Вот мой сказ! Ступай!

Ты думаешь,

я надеялась, что выпрошу?.

- А зачем шла?

- Тоска меня пихнула.

Господи... прости...

Пожалей...

Не отнимай, Господи!..

Здравствуйте, барин.

Ой, слава Богу...

слава Богу.

Помянем. Царство небесное дитю.

Душа ангельская преставилась.

Ты бы, Ксюша, пошла, поглядела.

Может, чего снадобится.

Молодой барин приехал.

Алексеев?

Не может быть. Не поверю.

И тем не менее.

Верховный в данном случае не прав.

Вот тебе аналогичный пример

из русско-японской кампании...

Кушать подано.

- На днях ребенка похоронила.

- Да что ты?

Так вот, я говорю аналогичный

случай их русско-японской кампании.

Куропаткин как-то

настаивал, требовал,

а жизнь показала свое.

Здравствуй, Аксюша.

Здравствуйте.

- Ктой-то?

- Это я.

Сейчас я оденусь.

Ничего, я на минуту.

У тебя умерла дочушка...

Умерла.

Ты очень изменилась.

Еще бы, я понимаю,

что значит потерять ребенка.

Только ты напрасно изводишь

себя. К жизни ее не вернешь.

А ты еще молода,

ты еще будешь иметь детей.

Не надо так.

Возьми себя в руки, смирись.

Смирись.

В конце концов, не все

потеряно со смертью ребенка.

Подумай, вся жизнь впереди!

Ты шо, Гриша, вертися?

Так ты говоришь, что на потребу

богатым нас гонят на смерть?

А как же народ?

Аль он не понимает?

Неужели нет таких,

который вышел бы и сказал:

''Братцы, так вот

за что мы гибнем в кровях''.

Як це так, вышел?

Ты що, сказывся?

Вышел...

Побачив бы я, як ты вышел.

Мы ось с тобой шепчемся,

а скажи ризко - и пид пулю.

Черная глухота у народа.

Война его разбудит.

Из хмары писля грому дощ буде...

Чего ж делать? Говори, гад!

Ты мне сердце разворошил.

А що тоби сердце каже?

Не понимаю.

Хто мэнэ с кручи пихае,

того я пихну.

Трэба у того загнать пулю,

кто посылае людей у пэкло.

И ты знай, Гриша, собирается

вэлика хмаря, вона усэ снесэ!

Что ж, все повернуть вверх ногами?

Власть трэба скынуть,

як грязные портки.

Трэба с панив овчину драть,

трэба им губы рвать,

бо гарно воны

народ помордувалы.

В палату.

Быстро все проверьте.

На свое место.

Уложите, уложите.

Милости просим, ваше

императорское высочество.

Пожалуйста, сюда, ваше

императорское высочество.

Прошу вас. Донской

казак, георгиевский кавалер.

Какой станицы?

Вёшенской, ваше

императорское высочество.

За что имеешь крест?

Я бы... мне бы

по надобности сходить...

По надобности, ваше

императорское высочество.

По малой нужде.

Пожалуйста, в следующую палату,

ваше императорское высочество.

- Ты, каналья!..

- Я тебе не каналья, гад!

На фронте вас нету!

Отправьте меня домой!

Отправим!

Убирайся к черту!

Стоять!

Признал, признал...

Дед Сашка! Спишь?

Отцы-святители! Гришка!

Откуда тебя холера взяла?

Вот так гость!

Ну, садись, покурим.

Ну, дидко, живешь?

Землю топчешь?

Топчу помаленечку.

Я - как ружье кремневое,

мне износу не будет.

Аксинья как?.

Что ж Аксинья... слава Богу.

- Танюшку где похоронили?

- В саду под тополем.

Так...

- Ну, рассказывай.

- Кашель меня замучил...

Все живы-здоровы.

Пан вон попивает.

- Аксинья как?.

- Она в горничных теперь.

Знаю.

Ты бы покурить свернул.

У меня табачок первый сорт.

Ты говори, а то я уйду.

Я же чую, что ты слово какое-то,

как камень за пазухой, держишь.

- Бей, что ли.

- И вдарю!

- Бей!

- Вдарю.

Силов я не набрал молчать,

и мне, Гриша, молчать прискорбно.

Говори.

Змею ты грел!

Гадюку прикормил!

Она с Евгением свалялась!

Каков голос!

- Верно говоришь?

- Баба - кошка.

Кто погладил, к тому и ластится.

А ты не верь, веры не давай!

Покури.

Стучал ты как, а я уснула...

Не ждала...

Любимый мой!

Ты чего дрожишь?

Пойдем скорей.

Озяб я.

- Гришенька...

- Ну, ладно, ладно.

Не ждала...

Давно не писал.

Думала, не придешь ты.

Хотела тебе гостинцев отправить,

а потом, думаю, погожу,

может, письмо поучу.

А ты на горнишную не похожа.

На экономку скорее.

Гриша... давай я тебя разую.

Ой, Гришенька...

Что ж ты кричишь?

Аль не рада мне?

Вот он, георгиевский кавалер.

Однако ты возмужал, брат.

Надолго прибыл?

На две недели,

ваше превосходительство.

Дочь-то похоронили.

Жаль, жаль...

Григорий?

Ты откуда?

Из Москвы, в отпуск.

Вот как.

Ранен был?

Так точно.

Я слышал... Каким он

молодцом стал, а, папа?

- Кавалер!

- Да...

Никитич, подавай!

Ваше благородие, дозвольте

прокатить вас по старой памяти?

Что ж, сделай милость, поедем.

Ну-ка, позволь.

Эх, и прокачу ж я вас,

Евгений Николаевич!

Прокати, на чай получишь.

Премного вами довольны.

Спасибо, что Аксинью мою

не забываете, кусок ей даете.

Возвращайтесь поскорей!

- Ты что?

- А вот что!

Скотина!

За меня!

За Аксинью!

За меня!

За Аксинью!

Ишо тебе за Аксинью!

Черт, загнал коня!

Григорий!

Гадина!

Сука!

Гриша!

Гриша, прости!

Господи! Маманя!

- Дождь?

- Идет.

Сотник прячет марьяж.

Сотник, вы разгаданы.

Никогда не ходите от третьей дамы.

Чего это ты ноне?

Небось, станицу во сне видал?

Угадал.

Степь приснилась.

Так замутнело на душе...

Осточертела царева службица.

Чего уставился?

- Ну-ка, к свету.

- Погоди.

Враги ваши -

австрийские и немецкие...

- Чего?

- Вот.

''Враги ваши - не австрийские

и немецкие солдаты,

обманутые так же, как и мы,

а собственный царь''.

Крепко.

''Собственный

промышленник и помещик''.

В баньку бы неплохо.

В нашей землянке остается котел

поставить: воды хоть отбавляй.

Мокро, хозяева, мокро.

Благодарите Всевышнего, что сидим

у болота, как у Христа за пазухой.

На чистом наступают, а мы едва

по обойме за неделю расстреливаем.

Лучше наступать,

чем гнить заживо.

Мы рвемся в бой!

Сотник, вы как, рветесь в бой?

Я? 8 бубен.

В крести рвусь.

Не для того держат казаков,

чтобы уничтожать их в атаках.

Для чего же?

Для чего?

Когда на фронте начнутся

волнения, - а это неизбежно:

война начинает

солдатам надоедать, -

вот подавлять

мятежников бросят казаков.

Ересь мелешь.

А почему же ересь?

Потому что ересь есть ересь.

Увлекаешься, милейший. Откуда

ты знаешь о будущих волнениях?.

А если предположить нечто обратное?

Союзники разбивают немцев, война

завершается блистательным концом.

Тогда какую роль

ты отводишь казачеству?.

Что-то не похоже на конец,

тем более блистательный.

Я ведь недавно из отпуска.

Ну и как там, в Петрограде?

Гремит

столица?

Да, гремит.

Отрадного мало.

Не хватает хлеба.

В рабочих районах

голод, недовольство, протест.

Благополучно мы не вылезем

из этой войны, как думаете, господа?

Как мы думаем?

Мы думаем, раз.

- Пас.

- Два.

Здесь. Черт!

Русско-японская война

породила революцию 1905 года.

Эта война

завершится новой революцией.

И гражданской войной.

Внимание, господа,

хорунжий Бунчук

начинает вещать по

социал-демократическому соннику.

Петрушку валяешь?

Ну-ну, у каждого свое призвание.

Меня удивляет

то обстоятельство, господа,

что в среде нашего офицерства

есть такие вот субъекты.

Ты что же, стоишь за наше

поражение в этой войне?

Я? Я за поражение.

Ну знаете ли!

Каких бы ты ни был

политических убеждений,

но желать поражения родине -

это национальная измена.

Минуту!

Это бесчестье для каждого

порядочного человека!

Подожди, Калмыков.

Хорошо, допустим, поражение.

Ну а дальше?

Царизм будет уничтожен,

можете быть уверены.

- Что тебе?

- От полковника Ширяева пакет.

Давай.

Ступай.

Экстренно

приглашают к полковнику.

Сочувствуем.

- Всех?.

- Всех.

Очередная диспозиция

при возможной экзекуции.

Имею основание думать,

это приказ о наступлении.

С Богом, братцы!

В добрый час! Вперед!

Молчат.

Подпускают ближе.

А я боюсь ноне

и не совестно мне.

А что если зараз повернуть и назад?

Тут как в картежной игре,

не веришь себе - голову снимут.

Ты из лица пожелтел.

Либо ты хворый,

либо кокнут тебя ноне.

Сотня, за мной!

Рысью марш!

Газы, братцы!

Газы!

Стой! Стой!

Газы, братцы!

Хватайся за стремя!

Сволочь! Назад!

Назад, сволочь!

Все, все, к чертовой матери.

Не скачи, не скачи шибко!

Задыхаюсь! Не скачи,

ради Иисуса Христа!

Садись.

Полный сапог налило крови.

Гришка, нынче

как шли в наступление...

Слышишь, Григорий?

Нынче как шли, я в тебя

сзади до трех раз стрелял.

Не привел Бог тебя убить.

А ты меня

от смерти отвел. Спасибо.

А за Аксинью не могу простить.

Душа не дозволяет.

- Ты меня не неволь...

- А я тебя не неволю.

Вот она.

Ты чего, Мелехов?

Григорий Пантелеевич!

Насыпали нам!

Дураков учить надо!

Учить!

Сука народ! Хуже!

Кровью изойдет, тогда поймет

за что его по голове гвоздют.

Ты про что?

Умный сам поймет,

а дураку силком не вобьешь.

- Ты о присяге помнишь?

- Иди ты...

- Гришка...

- Живой ты ай нет?

- Да ты скажи что-нибудь.

- Живой...

Небось, наш курень уж развалился?

Нет, зачем развалился - стоит.

Что ему сделается?

Соседи-то наши,

Мелеховы, как живут?

Живут помаленьку.

Петро не приходил в отпуск?.

Вроде не приходил.

А Григорий?

Гришка ихний?

Гришка приходил

после Рождества.

Баба его двойню

энтот год родила.

Григорий приходил по ранению.

Раненый был?

Раненый в плечо.

Его всего испятнили, как

кобеля в драке: не поймешь,

то ли крестов на нем

больше, то ли рубцов.

Какой же он, Гришка?

Такой же,

горбоносый да черный.

Турка туркой, как и полагается.

Я не про то.

Постарел аль нет?

А чума его знает,

может, и постарел трошки.

Баба двойню родила,

значит, не дюже постарел.

Холодно здесь.

Гнида гадкая, вонючая,

какая ни на есть хуже.

Давно ли в чириках

по хутору бегала,

а теперь

не скажет ''тут'', а ''здеся''.

Вредные мне эти бабы.

Я бы их, стервей...

Выползень змеиный!

Туда же... ''холодно здеся''.

И пошла!

Возгря кобылья! Пра!

С какой роковой

предопределенностью шло к этому.

Я предвидел это

еще в начале войны.

Ну что ж...

Династия была обречена.

Ну неужели все же отрекся?

Разумеется.

Такими вещами не шутят.

Послушайте,

что пишет Евгений.

Да, папа, грозные,

грозные события.

Солдаты буквально

все разложены...

Ступай.

Воевать не желают - устали.

В этом году не стало солдат в

общепринятом смысле этого слова.

Вы не можете представить,

до какой степени

разложения дошла наша армия.

А впереди еще

худшие испытания.

Станичники!

Волею народа,

царствовавший доныне

император Николай Второй...

...низложен.

Туда ему и дорога!

Вся власть перешла

к Временному комитету

Государственной думы.

Армия, и вы в том

числе

должны спокойно перенести это...

Прекратить.

Прекратить!

... известие.

Дело казаков защищать

свою родину

так же доблестно

от посягательств

как со стороны внешнего,

так и... так и натиска

внешнего врага.

Мы в дни таких

великих потрясений

должны быть тверды, как...

- Как сталь.

Мы будем биться так же

доблестно, как и раньше,

а там пусть

Государственная дума...

Пусть Государственная дума

решает судьбу страны.

В армии не должно

быть политики.

- Не должно!

- Дай-ка я скажу.

Станичники!

Нельзя так-то!

Нас опять же под конфуз подвели.

Обман хочут сделать.

Раз превзошла

революция и всему народу

дадена свобода -

значится, войну

должны прикончить.

Аккуратно я гутарю?

По-правильному?.

Да... Во что же все это

выльется? Как ты думаешь?

Вот тебе раз! Неужели, живя

здесь, вы не уяснили обстановку?.

Несомненно, будет

правительственный переворот.

У власти встанет Корнилов.

Армия ведь за него горой.

У нас говорят так.

Сейчас две равнозначных силы -

это Корнилов и большевики.

Керенский между

двумя жерновами, -

не тот, так другой его сотрет.

Пусть себе спит пока на постели

царицы, благо она освободилась.

Но армия... пойдет ли

вся армия за Корниловым?

Сама солдатня, конечно,

не пойдет. Мы поведем ее.

Послезавтра Москва

встречает Корнилова.

Дело чести каждого

офицера быть там.

Вечером я выезжаю.

- Я с тобой.

- Разумеется. Молодец.

Не время, не время.

Господа офицеры!

Пока казаки поют,

большой беды нет.

Теперь поют редко,

все больше митингуют.

Надо учиться

разговаривать с людьми.

Хорунжий Бунчук?.

Ты на свободе?

Прости, но руки

я тебе не подам.

Я не собирался протягивать

тебе руку, ты поспешил.

Ты что же, спасаешь

здесь свою шкуру?.

Или прибыл из Петрограда?

Не от душки ли Керенского?

Это что, допрос?

Законное любопытство о судьбе

некогда дезертировавшего сослуживца.

Могу тебя успокоить:

я здесь не от Керенского.

Кто ж ты все-таки такой?

Погон нет, шинель солдатская.

Политический коммивояжер?

Товарищи казаки!

Наш эшелон дальше не пойдет.

Сгружаться тут зачнем.

- Правильно?

- Правильно!

Здравия желаю, станичники!

Агенты большевиков

и Керенского препятствуют

продвижению наших

частей по железной дороге.

Получен приказ верховного

главнокомандующего...

Верховного Корнилова!

В том случае, если

не представится возможным

продвигаться по железной дороге,

то идти на Петроград

походным порядком!

Сегодня же мы выступаем!

Приготовьтесь к выгрузке!

Товарищи казаки!

Я прислан к вам питерскими

рабочими и солдатами.

Вас хотят вести

на братоубийственную войну.

На разгром революции!

Если вы хотите

идти против народа,

если вы хотите

восстановить монархию...

- Философия!

- Провокатор!

Если вы хотите

восстановить монархию, - идите!

Но питерские рабочие и солдаты

надеются, что вы

не будете каинами.

Они шлют вам

пламенный братский привет!

Минуту!

Казаки, хорунжий Бунчук

в прошлом году

дезертировал с фронта,

вы все это знаете!

Неужели мы будем

слушать предателя и труса?

Арестовать его, подлеца!

Оружие прочь! Пущай говорит,

выясняет свою линию!

Говори, Бунчук!

Земно вам кланяемся

и просим передать питерским...

Стой! Гляди-ка на них.

А ну-ка, за мной.

Калмыков, ты арестован!

Руки! Руки!

Разоружить!

- К этим приставить часовых.

- Слушаюсь.

Калмыкова поведем

в ревком гарнизона.

Ну, что же вы?!

Руки вверх.

Ловко.

Есаул Калмыков,

извольте идти вперед.

За мной.

- Иди...

- Подлец!

Ты предатель, изменник!

Ты еще поплатишься за это!

Вы не партия, а банда

гнусных подонков общества!

Кто вами руководит? -

немецкий главный штаб!

Большевики! Хамы!

Хамы продали родину!

Я бы вас всех на одной

перекладине... Время придет!

Ваш этот Ленин не за 30

немецких марок продал Россию?!

Хапнул миллиончик -

и скрылся... каторжанин!

- Становись!

- Не смей бить!

Убить хочешь?

Стреляй!

Стреляй, сукин сын!

Смотри, как умеют умирать русские

офицеры! Я и перед смертью...

Митрич... за что ты его?

Что же ты,

Митрич?

А ты как думал?

Он бы в нас стрелял,

не вынимая папироски изо рта.

Мы их или они нас!

Середки нету.

За мной! Вперед!

Откуда, служивые?

Отвоевались, что ли?

- Хватит, отцы, навоевались.

- А ты пойди, сам хвост потрепи.

Езжайте к бабам на печь!

Миша!

Мы уж и не ждали!

А Мелехов Гришка где?

Гришка к большевикам

подался, остался в Каменской.

К большевикам подался...

Мы подтягиваем братскую

руку трудовому казачеству!

- Ты бы потише толкался!

- Пусти, комарь, а то - к ногтю.

Рабочие и казаки

вместе лили кровь!

И в войне с Калединым

мы должны быть вместе!

Рука с рукой мы пойдем

в бой против тех,

кто порабощал трудящихся

в течение целых столетий!

Кто на фронте ввел

смертную казнь для солдата?

Корнилов!

Кто с Калединым

душит нас? Он!

Так к тому же вы

пристанете, братцы казаки?

Задавим гидров этих,

в море спрудим!

Верно!

Дай им взвару!

Свою власть надо сделать!

А добровольцы и разные

партизаны пущай уходят с Дону!

И большевикам

у нас делать нечего.

Мы с врагами рабочего

народа сами сладим.

Чужой помощи нам не надо!

- А энто кто?

- Кривошлыков, с хутора Горбатова.

- А рядом?

- Это сам Подтелков и есть.

О, и Голубов тут.

Братья казаки!

Да замолчите вы! Не на базаре!

Дайте Подтелкову сказать!

Братья казаки!

Покуда мы тут совещаемся,

а враги трудового

народа не дремлют.

Мы всё хотим, чтобы и волки

были сытые, и овцы целые.

А Каледин - он так не думает.

Нами перехвачен его приказ об

аресте всех участников нашего съезда.

Долой Каледина!

Предлагаю считать

наш съезд властью на Дону!

Предлагаю... предлагаю

из делегатов нашего съезда

избрать казачий

Военно-революционный комитет!

Ему поручить вести борьбу

с Калединым и организацию...

Господа, господа!

Вот они, предатели!

Повесить их!

Господин хорунжий,

я протестую.

Молчать!

Становись по три. Шагом марш.

Всех повесить! Всех!

Всех предателей!

Какое вы допускаете безобразие!

Благодари Бога, что живой

останешься. Я бы тебя, хамлюгу!..

Сидеть.

Вставать не будем.

Здравствуйте.

Ну-с... какие же части

вас уполномочили?

Так... ну и чего, собственно

говоря, вы добиваетесь?

Наше требование -

передайте власть

Военно-революционному комитету.

Как это все просто.

Ультиматум.

Вам, вероятно, известно,

что на 4 февраля

созывается Войсковой круг.

Члены правительства

будут переизбраны.

Согласны ли вы

на взаимный контроль?

Нет!

Ежели вас будет меньшинство,

мы вам диктуем свою волю.

Но ведь это же насилие.

Да.

Ежели Войсковой круг

нас не удовлетворит,

мы его не признаем.

- Ну и кто же будет судьей?

- Народ!

Народ!

Чего нам слушать их?.

Нам с большевиками не по пути.

Только изменники Дону

и казачеству могут говорить

о сдаче власти Советам и звать

казаков идти за большевиками.

Неужели вы

думаете, Подтелков,

что за вами, за недоучкой

и безграмотным казаком, пойдет Дон?

А ежели пойдут, то кучка оголтелых

казаков, которые до дома отбились.

Но они, брат, очнутся -

и тебя же повесют!

Браво, Шеин!

Донское правительство

рассмотрит предложение ревкома

и даст ответ в письменной

форме к 10 часам утра назавтра.

На конь!

Мальчики, красавчики,

голубчики! Ну-ка, птенчики!

Ну-ка, умницы,

потревожим большевичков!

Мелехов, строй сотню

и выводи в Ерохинскую балку!

Добро!

Живо! Сотня!

Слушай мою команду!

Сотня!

За мной марш!

- Вы командир этого отряда?

- Да.

Попробуйте по балочке в обход,

а я буду их держать

огнем на этом участке.

Ну что ж, можно

и по балочке. Попробуем.

С такими навоюешь!

Детей бы ишо забрал с перинами.

Как я себя ругаю, что

не оставил тебя в Ростове!

Бунчук, в вас

заговорил собственник.

Сотня, за мной!

Ну как?.

Что? Ранило тебя?

А ну, давай.

Аня, где?

- Аккурат под сердце.

- Что под сердце?

Аня... Аня...

Ты куда глядишь, Аня?

Аня... Вот он я...

Аня... Вот...

Илья, милый...

Вот видишь, как все просто...

Сперва удар...

Потом толчок...

А теперь печет, жжет.

На грудь воды лейте!

Воды!

Дайте кто-нибудь воды!

За веру! За Русь!

За

мной, соколики!

Сотня!

За мной в атаку!

Аня, не уходи!

Не уходи, Аня!

Не уходи, Аня!!!

Слушай сюда!

Головной ко мне,

остальные прямо!

За сохранность пленных

отвечаете по всей строгости

военно-революционного времени!

Чтоб доставить в штаб в целости!

Отдайте это Подтелкову.

Мелехов! Молодец!

- Да ты ранен, никак?.

- В ногу.

- Кость цела?

- Вроде.

Наголову!

Наголову разнесли!

Офицерский отряд так

распушил, что и не собрать.

Ты в штаб?

Передай Подтелкову, что

Чернецова я беру на поруки.

Вот так и передай.

Езжай.

Подтелков, зараз гонят пленных.

Ты читал записку Голубова?

Плевать мне не Голубова!

Мало ли ему чего захочется!

На поруки ему Чернецова, этого

разбойника контрреволюционера?

Не дам!

Революционным судом судить

и без промедления наказать!

Голубов сказал,

берет на поруки.

Ты чего вылез?

Лежал бы. На поруки...

Ты знаешь, сколько он крови

на свет выпустил? Море!

Сколько он шахтеров перевел?

Не дам!

Тут орать нечего!

Вас тут много судей!

Ты вот туда пойди! А над

пленными вас много распорядителей!

Я был там! Не думай,

что на тачанке спасался.

А ты, Мелехов,

ты с кем гутаришь?

Офицерские замашки убирай!

Ревком судит,

а не всякая там...

Уложите его.

Ну, орелик...

Попался, гад!

Изменник казачества!

Предатель! Подлец!

Разбегайтесь, господа!

Господи, прости меня, грешного.

Это что ж такое делается?

А ты думал - как?.

Али лоб контре

под пулю подставим?

Маманя, едут.

Едут, маманя!

Здорово!

- Здоровый?

- Рану получил, под Глубокой.

Нужда заставила там

огинаться! Шел бы домой.

Да ты, Дуняха, черт тебя

знает, какая девка-то вышла!

А я думал, дурненькая будет.

Ну уж ты, братушка!

Сын-то какой, погляди!

Дай мне моего сына поглядеть.

А дочь-то, Гриша!

Ну, возьми же!

Ну что, не узнаете

папаньку-то, орехи лесные?

Наташа, возьми их,

а то я на порожки не влезу.

Табачищем-то прет!

- Дарья, на стол собирай.

- У него своя жена есть.

К масленой блины

с каймаком будем исть.

- Ну, признал папаньку?.

- Признал.

- Это тебе, маманя.

- Милые мои...

- Ба, он на полу валяется.

- Ничего.

Карга старая,

а туда же - перед заркалой.

Батя, тебе.

Ну, спаси Христос.

А я фуражку присматривал.

В лавке нонешний год их не было,

а старую в пору на чучело надевать.

Ты чего ж, дрючок старый?

Господи, ну и глупа ты!

Ить самовар - не зеркало.

Вот он, казачок

лейб-гвардии казачьего полка!

На императорском смотру

первый приз захватил.

Седло и всю амуницию!

Вот он я!

Наташа.

Дуняшка.

Петро.

Дарья.

- Ну, а энто кому?.

- Мне.

- Да ты как полковник.

- Крестов-то!

Прикинь, Гриша.

Прикинь, батяня будет довольный.

Чего ж ты, задаром

заслуживал, что ли?

Фу, какой ты пышный!

Народи ты себе таких, чекатуха.

По крайней мере два сыночка -

и обое в люди вышли.

Ну, будя.

Арбузы соленые есть?

Ну как же! Наташа.

Пока народ не подошел,

расскажи Петру, что там делается.

Папа, а чего вы

водичку из рюмочки пьете?

Дерутся.

Большевики где зараз?

С трех сторон: с Таганрога,

с Тихорецкой, с Воронежа.

Ну а... ты какой же

стороны держишься?

Я-то?

За Советскую власть.

Дурак!

Петро, хучь ты втолкуй ему.

Горячий он у нас,

как необъезженный конь.

Разим ж ему втолкуешь?

А мне нечего втолковывать,

я и сам не слепой.

Фронтовики что у вас гутарют?

Да что нам эти фронтовики?

Поиграли мы в большевиков

на фронте, пора и за ум браться.

Мы ничего чужого не хочем,

ну и нашего не берите.

Ты, Гришка, подумай.

Парень ты не глупый.

Казак - как он был казак,

так казаком и останется.

Вонючая Русь у нас

не должна править.

А то знаешь, что

иногородние зараз гутарют?

Всю землю разделить

на души. Это как?.

Иногородним коренным,

какие в Донской области

живут издавна, дадим землю.

А шиша им!

Вот им выкусить!

- Здорово, служивый!

- Здорово.

Телка испужал, горластый.

Ишо не хватало...

Ну, Пантелей Прокофьевич,

магарыч станови.

- Хлеб-соль.

- Седайте с нами.

Чего ж Михайло Кошевого не видать?

Да тут он, на хуторе.

Ты чего, Валет, здесь?

За рыбой, что ли?

На кой она мне.

Худые дела, худые.

Кончай рыбку удить. А то удим,

удим, да про все забудем.

Ну, какие новости?

Выкладывай.

Под Мигулинской

красную гвардию разбили.

Началась клочка...

Шерсть летит.

Откуда под Мигулинской?

Шли через станицу,

казаки дали им чистоты.

Пленных кучу

в Каргин пригнали.

Там военно-полевой

суд уже наворачивает.

Нонче у нас мобилизация.

Вот-вот в колокол ахнут.

- Как же теперь?

- Надо подаваться из хутора.

- Куды?

- Куды!

А я почем знаю?

Прикрутит - сам найдешь лазейку.

Беги к Ивану Алексееву, а я

вентери отнесу и зараз приду.

Уходить сейчас же!

Нонче же сматывать удочки!

Ты резон дай - чего мы пойдем?

Начнется мобилизация,

думаешь, зацепишься?

- Не пойду.

- Поведут.

Я не бычок на оборочке.

Возьмут, Валет правильно гутарит.

Куда идти - вот загвоздка.

Опять! Как да куды.

Шутки шутите?

Время, вишь, какое...

Тут все к черту пойдет.

Не сепети, твое дело другое.

Ни спереду, ни сзаду -

снялся да пошел.

А у меня баба да двое детишков.

Тебе только языком трепать.

У тебя, кроме пинжака, ничего нету.

Ты чего рот раззявил?

Офицерство свое кажешь?

Не ори!

Плевать мне на тебя!

Замолчи, гаденыш!

Сопля паршивая!

Валяй, чтоб тобой не воняло тут!

Брось, Григорий!

Казацкие замашки бросать надо.

И не совестно?

Совестно, Мелехов. Стыдно.

Еще в Красной гвардии был...

Таких мы на распыл пущали!

Ступай!

Ноги повыдергаю!

С ума сошел?

А чего он не свое на себя берет?

Дождались?

Вон-на, кличут!

Э, нет.

Я зараз на баркас.

На энтот берег.

Потель меня и видали.

Ну так как же?

Зараз никуды не пойдем.

Бывайте. Расходятся,

видать, наши тропки.

Эх, Мишка, Мишка...

Молодой ты, горячий.

Ты думаешь, не сойдутся?

Сойдутся еще, будь в надежде.

Бывайте.

Слезай!

- Откель, станичники?

- С хутора Татарского.

Припоздали вы трошки.

Поймали без вас Подтелкова.

- А где ж они?

- Вон ведут.

- И куды ж их?.

- К покойникам.

Что ты брешешь?

Сбреши лучше, ваше благородие.

Глянь, им уже рели поставили.

Да, ежели бы вышли

с Ростова на трое суток раньше,

не пришлось бы

тут смерть принимать.

Кверху ногами

поставили бы всю контру.

Черт с ними,

пускай убивают.

И смерть пока не страшна.

Боюсь одного я,

что в мире ином -

друг друга уж мы не узнаем...

Как не узнаем?

Что ты?

Ну, погутарили, хватит.

Старики!

Позвольте нам

с Кривошлыковым поглядеть,

как наши товарищи

будут смерть принимать.

Нас повесите опосля.

А зараз хотелось бы поглядеть

нам на своих друзьев-товарищей,

поддержать, которые духом слабы.

- Ну как?.

- Нехай.

Дозволяем. Нехай побудут.

Отведите их от ямы.

Выводи.

От вашего

хутора есть охотники?

- Какие охотники?

- Приговор приводить в исполнение.

- Нету и не будет.

- Я стрельну. Я согласный.

Только дай патронов.

Пойдем.

Держись.

9, 10, 11, 12, 13, 14, 15.

Так и не вспомнил, как звать?

Так и умрешь без имени?

Имя есть.

Член Российской коммунистической

партии большевиков,

питерский рабочий,

сам из казаков.

Хватит.

По изменникам казачеству пли!

И ты тут, Мелехов?

- Тут, как видишь.

- Вижу.

Расстреливаешь братов?

Оборотился?

Вон ты какой...

Пли!

Под Глубокой бой помнишь?

Помнишь, как офицеров стрелял?

Теперича отрыгивается!

Не одному тебе

казацкие шкуры дубить!

Ты, поганка, казаков продал!

Ишо сказать?

Что? Стой!

Что я?!

Что я? Стой!

Отуманенные вы!

Слепые!

Слепцы!

Пусть погутарит напоследок.

Заманули вас, заставляют

кровных братов убивать.

Думаете, ежели нас

побьете, этим кончится?

Нет!

Советская власть

установится по всей России!

Вот попомните мои слова.

Зря кровь вы чужую льете!

Глупые вы люди!

Мы и с энтими этак управимся.

Всех, дед, не перестреляете.

Всю Россию

на виселицу не вздернешь!

Своя голова ближе!

Всхомянетесь вы опосля,

да поздно будет!

Погутарил, хватит.

Лучших сынов Тихого Дона

поклали вы в эту яму.

Вешать-то ишо не научились.

Садись!

Иди-ка сюда.

Обозники приехали.

С ними папаша ваш.

Ну?.! Будет брехать.

Право слово.

Иди встревай.

Зачем

вас принесло, земляки?

А мы в обувательских, снаряды

вам привезли, только воюйте.

Это от матери тебе.

- А ты чего приехала?

- Да с батей.

Маманя забоялась: случись

чего, он один на чужой стороне.

- Здорово, соседка.

- Здорово, сосед.

Господи,

и поглядеться-то некуда.

Заправду говорят, мыслишку

держите дальше границ не ходить?

А зачем дальше идтить?

Выбьем мужиков

с казачьей земли - и по домам.

По домам...

Вот придавят чеха,

а потом как жмякнут всю красную

армию, которая по ним была,

и потекет из нас мокрая жижа.

Одно слово - Россия!

Шутишь, что ль!

Не пужай! Аж возле пупка

заноило от дурацкого разговора.

А по мне хоть всю жизнь воевать.

Люблю энто дело.

Выходи!

Не успели войтить, уже выходи.

Опять, значит, на позиции.

А вы гутарите: границы.

Какие могут быть границы?

По домам надо!

Ну, пошли.

Ну-ка, Проша.

Поди погляди, чего там.

Хочу погутарить с тобой.

На той неделе я ездил к Петру.

Ихний полк за Калачом зараз.

Они, сынок,

там неплохо поджились.

Петро, он дюже

гожий к хозяйству.

Дал мне чувал одежи, коня, сахару.

Конь справный.

Погоди. Ты сюда

не за этим заявился?

- А что?

- Как что?

Люди ить, Гриша, берут.

Люди! Берут!

Своего мало?

Хамы вы!

За такие штуки на германском

фронте людей расстреливали!

Не сепети, я у тебя не прошу.

Мне ничего не надо.

Ты об себе подумай.

Скажи, богатей какой нашелся.

Да и что ж не взять с энтих,

какие к красным подались?

Грех с них не брать.

Ты мне оставь это!

А не то живо провожу отсель!

Давай коня.

Степан Астахов явился.

Слыхал?

Как это?

Аксинья к нему вернулась.

Ты бы внукам гостинцы послал.

Какие с фронта гостинцы?

Я на заставу.

Дарья!

- Чего ишо?

- Подсоби.

Ой, Господи...

Вы, батя, и со своим

дерьмом не расстанетесь.

Молчи, шалава. Буду

я им ишо котел оставлять.

Из тебя хозяйка,

как из Гришки-поганца.

Батюшки! Родимый!

Греха не боишься!

За что сирот обижаешь?

Станичники, ну-ка, подсобите.

За что сирот обижаешь?

Отдай хомут.

Отдай ради Господа Бога.

Ты Бога оставь.

Твой-то комиссар, никак?.

Раз ''твое-мое-Богово'',

значит, - молчок, не жалься.

Прощай, бабочка, не гневайся.

Вы себе ишо наживете.

Тебе вспомянется!

Ишо отольются вам наши слезы!

Нет, правда за нами

и сила за нами.

Вы находитесь, господа,

в историческом зале

со стен которого

на нас смотрят герои

другой народной войны,

войны 1812 года.

Было время, когда

Париж приветствовал

своих освободителей -

донских казаков.

104 года назад наш атаман

граф Платов гостил в Лондоне.

Теперь мы ожидаем

союзные войска в Москве!

Мы ожидаем вас, чтобы

под звуки торжественных маршей

и нашего гимна

вместе войти в Кремль,

вместе испытать всю

радость мира и свободы!

За великую, единую

и неделимую Россию! Ура!

Господа!

Господа, гимн!

По врагам революции огонь!

Станичники, что же вы?!

Братцы, куда же вы?

Стой!

За власть Советов вперед!

Вставай, проклятьем заклейменный,

Весь мир голодных и рабов!

Кипит наш разум возмущенный...

Ну что?

Без погон приехал?

Иди, поручкайся с братом.

Тоже вчера прибег.

Матерю порадуйте.

Жена вон,

ребятишки истосковались.

Да, вот какое дело...

Григорий!

Григорий Пантелеевич, что ж ты,

как сурок, на пече лежишь?

Слазь!

Пропали мы, батя!

Чадушка моя.

Жалкий ты мой...

Молочка кислого положить?

Как же ты думаешь?

Отступать, значит?

А то как же?

Офицеров-то они не милуют.

Может, вы думаете

оставаться, а я уж...

Не уж, я поеду.

А дом как же?

Это что ж, знатца, вы уедете,

а мы должны оставаться?

Добро будем оберегать?

Через него, может,

жизни лишишься!

Да сгори оно ясным огнем!

Не останусь я.

Ежели хутор миром

тронется, и мы не останемся.

Пеши уйдем.

Дуры! Сучки!

Цытьте, окаянные!

Мущинское дело,

а они равняются.

Ну давайте все бросим

и пойдем куда глаза глядят.

А скотину куда денем?

За пазуху покладем? А курень?

Скотину можно с собой угнать.

Угоним!

Старая корова починает.

Докель ты ее угонишь?

Бездомовщина!

Ух, ты, поганка!

А овец?

Ягнят куды денешь?

Наживал

им, наживал,

и вот что припало услыхать.

Ну вот, слава Богу.

Погутарили.

Нашли время скалиться.

А человек с Большого Громка

сказывал, что красные

к Вёшкам подходят.

Это что ж это?

А вот!

Совсем никуды не пойдем.

Ехать - так всем,

а не ехать - так никому.

Ну, коли так - остаемся.

Укрой и оборони нас,

Царица Небесная.

Да надел я.

Сипилин Иван Авдеевич.

Пущал пропаганды

против советской власти.

Правильно.

Здорово живешь!

Проходи.

Жалься.

А я не жалиться.

Побрехать зашел да кстати сказать,

чтобы в обывательские не назначали.

Кони у нас в ножной.

А быки?

На быках какая ж езда?

Сколизь.

Замерз, замерз, ребятки.

Григорий, здравствуй.

Здорово.

Ну, повидал я председателя.

Вхожу в кабинет, а он за руку

со мной: ''Садитесь, товарищ''.

Это окружной.

А раньше как было?

Генерал-майор!

Как перед ним стоять надо было?

Вот она, власть наша,

любушка. Все ровные.

Чему ж ты возрадовался?

Как чему?. Человека во мне

увидали, как же мне не радоваться?

За что ж тогда воевали?

За генералов?

- Ты за что воевал?

- Я за себя воевал.

Мне ни те,

ни энти не по совести.

Чем ты эту власть корить будешь?

А чего ты за нее распинаешься?

Ну ты... этой власти

дюже не касайся.

Потому - я председатель,

и мне тут с тобой негоже спорить.

А власть твоя, - уж ты как

хочешь - а поганая власть.

Чего она дает казакам?

Каким казакам?

Казаки тоже разные.

Всем. Земли дает?

Волю? Равняет?

Земли у нас - хоть заглонись ею.

Воли боле не надо, а то зачнут

на улице друг дружку резать.

Атаманов сами

выбирали, а теперь сажаете.

Твои слова - контра!

И ты меня на свою

борозду не своротишь.

Ты Советской власти враг!

Бывайте.

Коршунов.

Кашулин.

Синилин пущал...

Чего пущал?

Пропаганды против

советской власти.

- Председателя мне нужно.

- Я председатель.

Осип Давыдович!

Вдарь меня, сукиного сына.

Не верю я своим глазам!

Знал, что ежели жив остался, он

будет в Татарском председателем.

Миша.

Здравствуйте.

- У вас и сесть не на чем?

- Садись в креслу.

- Моховское?

- Да.

Откель же ты взялся?

Откель я взялся?

С политотделом армии.

Вместе с революцией к вам пришел.

Очень, братки, все просто.

Да... все очень просто...

Все очень просто...

Что ж, в общем, все правильно.

Только не все тут у вас.

Вот, скажем, Мелеховы где?

Мелеховы?

Да, Мелеховы.

Это я не с Григорием

сейчас в дверях столкнулся?

Да был он тут.

Пожалели?

Пожалели.

А он, думаете, вас пожалеет?

Ты о Подтелкове помнишь?

Обстановку знаешь?

Фронт в полутораста верстах.

Если сейчас не взять

наиболее активных врагов,

снова вспыхнет восстание.

Казакам 300 лет

дурманили голову.

Основная масса казачества

настроена против нас враждебно.

Вот какова обстановка.

''Революцию в перчатках

не делают'', - говорил Ленин.

К ночи можно

будет взять Мелехова.

- Почему к ночи?

- Меньше разговоров.

Ну знаешь ли, это...

Ерунда это.

Этих отправь.

Зараз Мелехова доставлю.

Доставишь?

Нет, брат, ищи

теперь ветра в поле.

Здорово живете.

Успели.

Ну ладно.

Ничего, давайте разберемся.

Можно я скажу?.

Бузуй!

Только товарищ Штокман, скажите,

могу я гутарить так, как хочу?.

- Говори.

- А вы меня не заарестуете?

Говори.

Мы так промеж себя судим:

что хотят коммунисты

нас изничтожить.

Смотри, не попадись на книжку.

А я как пьяный: у меня

что на уме, то и на языке.

Хотят изничтожить, чтобы

на Дону казачьего духу не было.

Теперь не скажешь, что

расстрелов больше не будет!

- Коммунисты...

- Чего опять коммунисты?

Коммунисты хотят одного.

Чтобы перестала литься

кровь и казачья, и не казачья.

Но пока лютуют наши враги,

мы не говорим, что

расстрелов, дескать, не будет.

Теперь посмотрим,

за что же были расстреляны

наши хуторные

враги Советской власти.

Коршунов...

Ну, его вы все знаете.

Атаманил,

на чужом горбу катался.

Вот-вот. Кашулин

Андрей Матвеевич участвовал

в расстреле

красных казаков Подтелкова.

Бодовсков Федот Никифорович,

то же самое.

Мелехов Григорий Пантелеевич,

подъесаул,

настроенный враждебно

против советской власти.

Правда, Мелехова

нам взять не удалось.

Богатырев.

Ну, ему вы все цену знаете.

Кошевой, вы тут митингуете,

а по хуторам томаха идет.

То ли белые, то ли еще кто.

Со станицей связь прервана.

Так в чем же дело, товарищи?

Осип Давыдович,

со станицей связь прервана.

Не то белые, не то ишо что.

Со станицей связь прервана.

Скачи в Кашинскую.

Ступай, живо!

Бей его, ребята!

Бей гадину!

Ты что?

Стойте!

Пустите, люди добрые!

Дайте я над ним сердце отведу!

Антип, в отца жизню не вдуешь,

а человека загубишь.

Братцы, на складе сахар

делют, туды и ступайте.

Кто там?

- Кто?

- Откройте, мама.

Господи...

Уходи! Ради Христа

уходи, Мишенька.

Вечор казаки весь баз

перерыли, тебя искали.

Антипка Брех

плетью меня секнул.

''Скрываешь, - говорит, - жалко,

что его, заразу, не убили''.

Уходи! Найдут тебя тут...

Господи, спаси и помилуй...

Здорово, сосед.

Ты что ж дома сидишь?

Аль навоевался?

Воевать не пойду.

Берите коня,

что хотите со мной делайте,

а я винтовку брать не хочу.

- Как это не хочешь?

- А так, не хочу - и все.

А ежели красные заберут хутор,

с нами пойдешь или останешься?

Там видно будет.

А коли так,

бери его, Христан.

Мы тебя зараз к стенке прислоним.

А ну пошли!

- Братцы!

- Мы тебе не братцы!

Пустите, я запишусь в сотню.

Слабый я от тифу.

Давно бы так.

Иди бери винтовку.

Сотня! Слезай!

Коней в укрытие.

Братуха! Патроны приберегайте.

Бить, когда дам команду.

Вот что, отведи

свою сотню влево.

Никак батарею устанавливают

на Матвеевом кургане.

Да.

Позиция мне не по душе.

Надо бы минуть эти яры.

А то обойдут с фланга,

беды не оберешься.

Чего ты, как это нас обойдут?

Не, яры - не помеха.

- Гляди, парень.

- Ну, с Богом.

Сотня, за мной!

Эй ты, генерал Платов,

прикажи донцам по чарке водки.

Молчи, водошник.

Отсекут тебе красные другую

руку, чем до рта донесешь?

Из корыта придется хлебать.

А и выпил бы, недорого отдал.

Ушли.

По коням!

Через яр! Братцы, в яр!

Степка Астахов за хвост

своего коня поймал, ускакал.

А мне вот не пришлось.

Видит Бог, пропали, братцы.

Вот они.

Эй, вы! Вылазьте!

Все равно перебьем.

Петро Мелехов! Вылазь!

Говорит Михаил Кошевой.

Предлагаем сдаться добром.

Все равно не уйдете.

Вправо! Прямо!

Орудие вперед!

Пулемет на тачанку!

Навоевался?

Ты командовал ими?

Раздевайся.

Живее ты!

Ладно, хватит.

Кум... кум Иван,

ты ж мое дите крестил.

Кум, не казните меня.

Гляди! Гляди!

Гляди, что твой наделал!

Изничтожить бы семя ваше!

Ой, Петюшка...

Ой, родимый! Встань!..

Отойди.

Сынок... чадунюшка...

Да за что же они меня?

За что?

Что я им сделала?

А вы чего выпятились?

Али вам тут место?

Всех! Всех на фронт!

Там вас нету!

На конь!

Лети, пташка канарейка,

Лети в горы высоко,

Пропой песню про войну,

Про несчастье про мое...

Григорий Пантелеевич, ты -

гордость наша, не дай нас в страту.

Опять нами генералы владеют,

всю власть к рукам забрали.

Какую ишо власть?

На-ка, пей лучше.

Давайте Советской власти

поклонимся: виноваты, мол.

Я шучу.

Пей, Христан.

Чего шутить?

Тут дело сурьезное.

Хучь Кудинова, хучь генералов,

всех сместим, а тебя поставим.

Я говорю, всех сместим,

а его посадим. Верно?

Уйдут - хорошо, а нет,

так двинем полки на Вёшки.

Да нету боле об этом разговору.

Самогонка есть?

- А поздороваться не надо?

- Здорово, хозяюшка!

- И сколько ж вас еще?

- А вся дивизия!

Григорий Пантелеевич,

сокол ты наш, выпьем...

Будя вам его поить.

Не видишь, он негожий никуды.

Ты зараз с ним не ходи,

толку не будет.

Черт бессовестный, залил

зенки и несешь неподобное.

- Может, взвару налить?

- Зачерпни.

Григорий Пантелеевич!

Слушай сюда!

Первую сотню поведу сам!

Шашки вон!

В атаку, братцы, за мной!

Мало тебе?

Мало? Убью!

Григорий Пантелеевич, опомнитесь!

Уйди! Уйди!

Успокойся.

Опомнись, Григорий Пантелеевич!

Кого же рубил!

Братцы!

Нету мне прощения!

Зарубите меня!

Смерти предайте!

Видать, навоевался досыта.

Как очумеется, сажай

на коня и

вези до дома.

- Молочка налить?

- Ты лучше раненым оставь.

- Здешняя?

- Здешняя.

Осип Давыдович.

Ничего, ничего.

Это мы ишо

поглядим, чья переважит.

- Чего же ты молчишь?

- А об чем гутарить с тобой?

Рассказал бы, как пьянствовал,

как с жалмерками вязался.

А ты уж знаешь?

Весь хутор знает.

Есть от кого услыхать.

А коли знаешь,

чего расспрашиваешь?

- Опять за старое берешься?

- Оставь, Наталья.

Кобелина проклятый, ненаедный!

За что ж ты меня опять мучаешь?

Дети вон уж у тебя какие!

Как гляделками не совестно моргать!

Ты бы поменее брехни слухала.

Ну, трошки виноват перед тобой.

Она, жизнь, Наташка, виноватит.

Все время на краю

смерти ходишь,

ну и перелезешь

иной раз через борозду.

Я вот и к водке потянулся.

Надысь припадком меня вдарило.

Неправильный у жизни ход,

и, может, и я в этом виноватый.

Зараз бы надо с красными

замириться и на кадетов. А как?.

Кто нас теперь сведет

с Советской властью?

Все у меня, Наташка,

перемутилося в голове.

Уж ты бы мне зубы не заговаривал.

Напаскудил, теперь

на войну сворачиваешь.

Мало через тебя,

черта, я лиха приняла?

Жалко что тогда

не до смерти зарезалась.

Может, подсобить в чем, Гришенька?

Да нечего подсоблять.

Ах, Григорий Пантелеевич,

до чего вы со мной, вдовой, строгие.

Не улыбнетесь и даже

плечиком не ворохнете.

- Шла бы стряпаться, зубоскалая.

- Ах, какая надобность!

Наталье подсоби.

Мишатка бегает грязней грязи.

Ишо чего недоставало!

Вы их будете родить, а мне замывать?

Наталья как трусиха плодющая.

Она их тебе нашибает еще штук 10.

Этак я от рук отстану,

обмываючи всех их.

Ступай.

Григорий Пантелеевич! Вы зараз

в хуторе один казак на всех.

Не прогоните, дайте

хучь издаля поглядеть

на ваши черные

завлекательные усы.

Ну и ухо ты! Как с тобой

Петро жил? У тебя не сорвется.

Это уж будьте покойны.

Слышь, Гришка, а мне

бабы молодые гутарют:

''Что это за права?

Казаков нету, а Гришка

приехал и от жены не отходит.

Хучь от него и половинка

супротив прежнего осталась,

а мы за эту половинку подержались

бы с нашим удовольствием''.

Я им говорю: ''Нет, бабочки.

Гриша наш только на чужих хуторах

на короткую ножку прихрамывает.

А дома он за Натальин

подол держится без отступу.

Он у нас с недавней

поры святой стал''.

Ну и сука ты!

Язык у тебя - чистое помело.

Уж какая есть.

А попадись мне, я бы такого

храброго, как ты, в страх привела.

Здравствуй, Аксинья дорогая.

Здравствуй.

Давно мы с тобой не видались.

Давно.

Я уж и голос твой позабыл.

- Скоро.

- Скоро ли?

Неужели нам с тобой

и погутарить не об чем?

Чего ж ты молчишь?

Видно, мы свое отгутарили.

Ой ли?

Да так уж, должно быть.

Деревце один раз в году цветет.

Думаешь, и наше отцвело?

А то нет?

Чудно все как-то.

А я, Ксюша, все тебя

от сердца оторвать не могу.

И дети у меня большие,

и сам наполовину седой,

а все думается о тебе.

Во сне тебя вижу

и люблю доныне.

- А начну вспоминать...

- Я тоже...

Мне тоже надо идтить.

Загутарились мы.

А ить, наша любовь

у этих мостков и зачиналась.

- Помнишь?

- Все помню!

- Даша.

- Кто это?

Это я, Аксинья.

Подойди на-час.

- Чего это я тебе понадобилась?

- Дюже нужна.

Чего это?

Никак, кольцо?

- Мне, что ли?

- Тебе. От меня в память.

Золотое. Носи.

Ну, спаси Христос.

Чего нужно, за что даришь?

Вызови мне...

вызови Григория вашего.

Опять, что ли?

Мне с ним погутарить надо, может

он Степану бы отпуск исхлопотал.

- А чего ж к нам не зашла?

- Наталья могет подумать...

Ну ладно, вызову.

Мне его не жалко.

Кто?

- Здорово. Кошевой дома?

- В чем дело?

Беда.

Сердобский полк восстал.

Пехота разоружила батарею.

А зараз возле церкви митинг.

- А Кошевой где?

- Уехал в Усть-Медведицкую.

Я еще вчера по разговорам

понял, куда клонят. Собирайся.

- А где остальные коммунисты?

- Кто их знает.

- Коммунисты, на митинг.

- Идем.

Оружие можно оставить.

Не в бой идете.

Слава рядовому бойцу!

Молчать!

Красноармейцы!

Позор вам!

Вы предаете власть народа!

В самый

тяжелый момент!

Вас продали

казачьим генералам!

Ваши командиры - изменники!

Брехня!

Опомнитесь!

Вашей рукой хотят задушить

рабоче-крестьянскую власть!

Не смей! Не смей.

Убить всегда успеешь.

Слава бойцу-коммунисту!

Вы можете меня убить...

Дайте сказать!

Вы можете меня убить, но я

повторяю вам - опомнитесь!

Ваш командир полка...

Осип Давыдович!

Вас... ввели... в заблуждение.

Но коммунизм...

все равно...

Смерть!

Смерть коммунистам!

Врагам трудового крестьянства!

Бей их!

Гонят! Ведут!

Ведут пленных!

Врагов гонят.

Иван Алексеевич

гляди-ка какой...

Гляди, Котлярова гонят.

Вижу.

Бессовестными глазами глядит.

Довольно, хватит им.

Нагулялись.

Земельки захотели, а?

Вашего хуторца пригнали.

Покрасуйтесь на него,

на сукиного сына.

А другой-то,

Кошевой Мишка, где?

Один ваш хуторец.

Да по куску на человека

и энтого хватит растянуть.

Ну-ка, сосед.

- Здорово, кум.

- Здорово, кума Дарья.

А расскажи-ка,

родненький куманек,

как ты кума своего, моего мужа

Петра Пантелеевича убивал-казнил.

Нет, кума Дарья.

Не казнил я его.

Как это не казнил?

Ить это же вы с Мишкой

Кошевым казаков убивали.

Был я в том бою.

Был!

Дашка, что ты?!

Своих побьешь!

Ах ты, сука.

На какую-то веревку заперлись.

Дома-то есть кто?

Чего это ты?

Мать, Наталья где?

Да чего у вас тут?

Пленных давно прогнали?

Побили их.

Ой, Гриша!

Дашка наша, стерва проклятая,

сама Ивана Алексеевича стрельнула!

Чего ты брешешь?

А Штокман? Кошевой?

Не было их с пленными.

А маманя забоялась с Наташкой

в хате спать, к соседям ушла.

А Дашка откель-то

пьяная пришла, пьянее грязи.

Зараз около амбара спит.

Гадюка!

Здравствуйте, господа старики!

Здравия желаем,

ваше превосходительство!

Милости просим принять

хлеб-соль от казачества.

Благодарю вас.

Прошу.

Вы видите, на хуторе остались

только старики, бабы и мальчишки,

которые не могут носить оружия.

Начинайте.

Все казаки сражаются на разных

фронтах за наше общее дело.

Мелехова Дарья Тимофеевна!

- Мелехова!

- Тута я!

Что?

А, да...

Вы - вдова убитого

хорунжего Мелехова?

Да.

Сейчас вы получите

деньги, 500 рублей.

Правительство Дона благодарит вас

за выказанное вами высокое мужество

и просит принять сочувствие.

Мне можно идти?

Да-да, разумеется.

Мы награждаем

женщин, проявивших

в боях с большевиками

большое мужество.

Первая из награжденных

мною - жена офицера -

сама убила прославившегося

жестокостью комиссара.

Господи!

За что это тебе?

За кума Ивана Алексеевича,

Царство небесное сукину сыну.

А энто... за Петю.

- Куды тебе их?.

- Чего куды?

- Деньги куды денешь?

- Куды хочу, туды и дену.

Это, маманя, Петю поминать.

Вселенскую панихиду

закажите, кутьи наварите.

А мне бы теперича ишо крестов

нахватать и сейчас в генералы!

Офицеры-то все на фронте,

а кто будет стариков

обучать маршировке?

Вот их и предоставят

под мою команду,

а я уж с ними,

со старыми чертями, управлюсь!

Вот как я буду ими командовать!

Старики, смирно!

Бороды поднять выше!

Кругом, налево шагай!

И пошли мои старички.

Ать-два, ать-два.

Не балуйся. Подуй.

Ой, Господи...

Чего это ты?

Ну, будя, будя...

Скоро помру я, Натаха.

Да полно тебе, чего мелешь?

Ты меня шибко не целуй.

Почему?.

Заразная я.

Доигралась...

Да ты не боись,

так-то уж не пристанет.

Вот что, Натаха,

хочу повиниться перед тобой.

Мне ить так и так не жить.

Чье колечко?

Да ты погоди обмирать-то.

Кольцо-то знаешь чье?

Да, соседки Аксиньи.

А за что она мне его

подарила, ну-ка, прикинь.

За то, что Гришу к ней вызывала.

- А ты и не догадывалась?

- Догадывалась.

А догадывалась, чего ж

ты у него не допыталась?

Хочешь, я у Аксиньи все допытаю?

Она мне все дочиста расскажет.

Не хочу я твоей услуги.

Ить не из жалости ты

призналась, что сводничала,

а чтобы мне тяжельше было.

Верно.

Рассуди сама,

не мне ж одной страдать.

А ты своего дюже любишь?

Как умею.

Значит, дюже.

А мне вот не приходилось.

Мне бы теперича

сызнова жизню начать...

Могеть, и я бы

другой была?

Примечаю я за тобой,

опять ты не такая стала.

Аль с Гришкой

у вас что получилось?

Он, маманя,

опять с Аксиньей живет.

Это... это откуда ж известно?

Верно, маманя, чего уж там...

Не доглядела ты за ним.

С такого муженька

глаз не надо сводить.

Чего ж его, к юбке привязывать?

Наполовину седой стал,

а старое не забывает.

Это и вся беда?

Какая вы, маманя...

И чего ж ты надумала?

А чего ж окромя надумаешь?

Заберу детей и уйду к своим.

Больше жить с ним не буду.

Смолоду и я так думала.

Мой-то тоже был

кобель не из последних.

Куды прийдешь?

Кому ты нужна?

Да ишо детишек

от отца забирать. Как это?

Ишо сама тяжелая, третьего ждешь.

Нет, не велю и слухать не буду.

Нет, маманя,

жить я с ним боле не буду.

И родить от него боле не буду.

И поворачивается у тебя

язык, у бессовестной?

Ну хватит.

Всех слез не вычерпаешь,

оставь и для другого раза.

Господи!

Всю душеньку он мою вымотал!

Нету боле мочи так жить!

Господи, покарай его!

Срази его там насмерть,

чтобы боле не жил он,

не мучил меня!

- Опамятуйся!

- Господи, покарай, накажи!

Становись на колени.

Слышишь, Наташка?!

Проси у Бога прощения.

Проси, чтобы

не принял Он молитву.

Кому ты смерти просишь?

Родному отцу своих детей.

Ох, великий грех...

Крестись! Кланяйся в землю.

Говори: ''Господи, прости мне,

окаянной, мои прегрешения''.

Эн-ци-кло-пе-ди...

Энциклопедия.

Стой.

А вот тута?

Поваренная книга.

Где Наталья?

- Что?

- Наталья где?

Собрала узелок и ушла.

- Когда?

- Утром.

А чего она гутарила?

Какой узелок?.

Да почем я знаю?

Взяла чистую юбку, еще что-то

и ушла, ничего не сказала.

Головушка горькая...

Беда-то какая...

Беда-то какая!

Бати нету?.

Что же ты с собою сделала?!

Не шумите, маманя.

Мне бы лечь.

Ничего, ничего...

Горе ты мое...

Чего стоишь?

Постель готовь.

Сымите чистую одежу,

постелите чего похуже.

Молчи, молчи.

Уйди и не показывайся сюда!

Не дело тебе тут отираться.

Зараз запрягай,

езжай в станицу за фершалом.

Выдумаешь чертовщину.

Чего еще поделалось?

Наталья...

Ах, паскудница!

Чего надумала, а?!

Батя, не входи ради Христа.

Наработала, чертова дочь!

Одурел, проклятый?!

Куды ты лезешь?

Чего возишься, как жук в навозе?

Наташка помирает, а он возится.

Запрягай, а то сама поеду!

Тю, сдурела! Тебя еще

не слыхали, короста липучая.

Тоже еще, на отца

шумит, пакость!

Укройте мне ноги шубой.

Как помру я, маманя,

наденьте на меня юбку зеленую,

энту, какая

с прошивкой на оборке.

Гриша любил,

как я ее надевала.

Не плачьте, маманя...

Ничего...

Вот ты гутарила, Дашка,

что тебе помирать скоро.

Тебе ишо жить да жить.

А мой час пришел.

Маманька, ты чего?

Захворала твоя маманька.

Подойди ко мне, жаль моя.

- Мамань, ужинать будешь?

- Не знаю. Должно быть, нет.

Ну тогда я тебе

сюда принесу, ладно?

Нагнись, Мишенька.

Истый батя...

Только сердцем

не в него... помягче...

Ну-ка, дай.

Григорий Пантелеевич,

шибко не гони, не убей коня.

Григорий Пантелеевич!

Пропал конь.

Не уберегли...

''Правь, Британия, морями!''.

За вашу родину, мистер Кэмпбелл.

Ах, какая это страна, подъесаул.

Вот вы представить себе

не можете, а я жил там.

Выпьем.

Вот мистер Кэмпбелл не верит,

что мы справимся с красными.

- Не верит?

- Не верит.

Он плохо отзывается о нашей армии

и похваливает красных.

Проклятый коньяк.

Крепок, как спирт.

Немногим слабее.

А вы мне нравитесь, подъесаул.

Ну что вы такой грустный?

Что случилось, подъесаул?

У меня недавно жена померла.

Да, это ужасно.

А почему он красных уважает?

Уважает?

А кто сказал ''уважает''?

Вы сказали.

Не может быть.

Он не может их уважать.

Я сейчас спрошу у него.

- Чего он болтает?

- Сейчас.

Он видел, как они в пешем строю,

обутые в лапти,

шли в атаку на танки.

И этого довольно.

Он говорит,

что народ нельзя победить.

Дурак.

Вы ему не верьте.

- Как не верить?

- Вообще не верьте.

- Это как?.

- Надрался и болтает ерунду.

Почему это народ

нельзя победить?

Часть его можно... уничтожить.

А остальных

привести в исполнение.

Как я сказал? Исполнение?

Нет, в повиновение.

Знаешь, что я тебе скажу?.

Езжай-ка ты поскорее домой.

Пока тебе здесь

голову не свернули.

В наши дела

вам незачем мешаться.

Езжай, пожалуйста,

а то тебе здесь накостыляют.

- Слышишь, бабка, музыку-то?

- Какую музыку-то?

А вот что на одних басах играет.

Слыхать слышу,

да не пойму, что это такое.

Скоро поймешь.

Это из орудиев бьют.

У наших стариков потроха вынают.

Как встанет Дон, погонят

нас красные до самого моря.

- Это куды ж?

- На Дон, искупаться.

Какое ишо нынче купание?

Ничего, маманя.

О, Господи...

Поди погуляй на баз.

На улицу не ходи, а то стопчут.

Мишатка, поди сюды.

Родный мой!

Ой, Григорьевич!

Хороший мой!

Как же я по тебе соскучилась...

Дура твоя тетка Аксинья.

Ой, какая дура!

- Не гляди на меня.

- Чего это?

Не гляди, не люблю.

Это с каких пор?

С таких.

Ладно, пойду так.

- Здорово, Машутка.

- Здорово.

Прощай, Дуняха!

Ты чего, Дашка?

Вылазь!

Дарья!

Дашка утопла!

Батю давно на фронт забрали?

Недавно.

Он было упрятался,

да Митька Коршунов доказал.

Вот какие ноне свояки пошли.

- Какой он нам свояк?.

- Зверь, чистый зверь.

Старуху Кошевую

зарубил вместе с ребятами.

Это Мишке отомстил?

И никто не вступился?

Кто ж заступится-то?

У каждого свое.

Меня не было.

Ох и постарел ты, братуха.

Серый какой-то стал, как бирюк.

Мне так и полагается.

Мне - стареть, тебе - в пору

входить, жениха искать.

Только вот чего я тебе скажу.

О Мишке Кошевом

и думать позабудь.

Ты не гляди,

что я его старуху пожалел.

Это одно к одному не касается.

Услышу, что ты

об нем сохнуть будешь,

на одну ногу наступлю,

за другую возьмусь и раздеру.

- Ехать когда думаешь?

- Завтра.

Я вот что...

Я думаю Аксинью

Астахову взять с собой.

Супротив ничего не имеешь?

А мне-то что?

Бери хучь двух Аксиньев.

Коням будет тяжеловато.

На холеру она тебе сдалась?

Это тебя не касается.

Ну, война кончилась.

Пихнули нас красные так, что

до самого моря будем пятиться

покуда не упремся

задницей в соленую воду.

Чего оскаляешься-то?

Невеста, да и только.

Рада, что с хутора вырвалась?

А то, думаешь, не рада?

Нашла радость.

Глупая ты баба.

Ишо не видно, чем

эта прогулка кончится.

Мне хуже не будет.

Молчала бы.

Муж-то где?

Схватилась с чужим

дядей и едешь черт-те куда.

А ежели зараз Степан

на хутор заявится, тогда как?.

Знаешь чего, Проша,

ты бы в наши дела не путался,

а то и тебе счастья не будет.

Да не ругайтесь вы по-первам.

Дорога дальняя, ишо успеете.

- Гриша!

- Тут я, тут.

Ну, тут я, Ксюша.

Гриша...

Беда, Гриша.

Гриша...

Тут я.

Тут я, Ксюша.

Закрывайте дверь плотнее.

- Это жена ихняя будет?

- Жена.

И дети есть?

И дети есть, все есть,

одной удачи нам нету.

Слухай, друг, пособи

моей беде ради Христа.

Везти дале ее нельзя, помрет.

Дозволь оставить ее у вас.

За догляд заплачу

сколько положите.

Само собой. Даром кто

будет за ней уход несть.

Тут такое дело, сам

не знаешь, как управиться.

Не откажи, сделай милость.

Век буду помнить ваши заботы.

Ну а сколько бы

вы положили за уход?

Сколько вам будет не жалко?

Все, какие есть.

И что это за деньги?

Николаевских у вас нету?.

Нету.

Может, керенки есть?

- Эти уж больно ненадежные.

- Керенок нету.

Хошь, коня своего оставлю?

- Бери.

- Бери...

Не белые, так красные

все одно заберут, пользы никакой.

Чего? Чего?

На.

Задавись.

Ладно, сделаем уважение.

Когда воевали - нужны были,

а зараз мы им ни к чему.

Ну их к черту, пойдем отсюда.

Давай подадимся до

Тифлиса, а оттуда к туркам.

Надо ж как-то спасаться.

Чего ты, как рыба, снулый?

Нет, не поеду.

Не к чему.

Да и поздновато трошки.

Гляди.

Красные.

Здравствуй, соседушка.

Долго ж ты

пропадала в чужих краях.

Ты чего воззрилась

на меня и молчишь?

Аль плохие вести принесла?

Григорий-то...

Он когда оставил тебя,

не хворый поехал?

Нет, он не хворал.

И на том спасибо.

Не может быть, чтобы

лишилась я последнего сына.

Не за что Богу

меня наказывать.

Вы не печалуйтесь

об нем, бабушка.

Разве такого хворость одолеет?

Да он крепкий, прямо как

железный. Такие не помирают.

О детишках не вспоминал?

И о вас и о детишках

вспоминал. Здоровые они?

Чего им подеется.

А Пантелей Прокофьевич

помер в отступе.

Остались мы одни.

Ну, прощай.

Обживешься -

зайди к нам, проведай.

Может, узнаешь что

про Григория - скажи.

Хорошо, бабушка.

Здорово, тетка Ильинична.

Не ждала?

Здорово. А ты кто такой

мне, чтобы я тебя ждала?

Нашему забору

двоюродный плетень?

- Как-никак, знакомы были.

- Только и всего.

- Я ить не жить к вам пришел.

- Этого ишо недоставало.

А Евдокия Пантелеевна где ж?

Прибирается.

Больно ранний ты гость,

добрые люди спозаранок не ходят.

Соскучился, вот и пришел.

Чего уж тут время выбирать.

Ох, Михаил,

не гневил бы ты меня.

Чем же я вас, тетенька, гневлю?

Как у тебя совести хватает

приходить к нам, бесстыжий?

И ты ишо спрашиваешь?!

Кто Петра убил? Не ты?

Ну, я.

Опосля этого кто ж ты есть?

И ты идешь к нам,

садишься, будто...

- Ну, здравствуй.

- Здравствуй.

Ступай воды принеси.

Как только твои

глаза на меня глядят?

Не с чего моим

глазам зажмуряться.

А ежели б Петро меня

поймал, чего бы он сделал?

Он ведь тоже меня убил бы.

Не для того мы

на энтих буграх сходились,

чтобы нянькаться один с другим.

На то она есть война.

Враг он есть враг,

а на врага у меня рука твердая.

Через эту твердость

ты и прожелтел весь.

Совесть, небось, точит.

Какая совесть?

Лихоманка меня замучила.

- А то бы я их, мамаша...

- Какая я тебе мамаша?

Душегуб!

Уходи отсель!

Уходи!

Зрить я тебя не могу.

А Митька Коршунов,

свояк ваш, не душегуб?

А Григорий кто ж?

Про сынка-то вы молчите.

А уж он-то душегуб

настоящий, без подмесу.

Траву в лугу косить думаете?

Люди уж поехали за Дон.

Нам и переехать не на чем.

Баркас с осени стоит, рассохся.

Надо бы спустить его на воду.

А кто ж его спустит?

А конопи-то есть у вас?

Должно, остались ишо.

Пойду погляжу.

- А, тезка, здорово.

- Здорово.

Чего ты будешь делать?

Чего я буду делать?

Баркас вам наладить надо.

А грабельки маленькие сделаешь?

Сделаю.

Ты чего?

Михайло Григорьевич, тезка,

принеси дерюжку, я ляжу.

Бабаня! Бабаня!

Дядя Михаил лег под сараем

и так дрожит, ажник подсигивает.

Ты чего молчишь, бабаня?

Снеси ему, антихристу,

одеяло, нехай накроется.

Лихоманка его бьет.

- Донесешь?

- Донесу.

Постой!

Не неси.

Дуня!

- Прохор Зыков вернулся.

- Да что ты?!

Раненый. Я побегу, может,

чего скажет про Григория.

Здорово, односумка!

Не чаял живой тебя увидать.

Здравствуй, Проша.

Ну как он, тифок,

прихорашивает вашего брата?

Ну проходи, садись.

Гостем будешь.

Погутарим, покуда моей бабы нету.

Я ее за самогонкой снарядил.

А меня видишь, как шляхи

обработали, в рот им дышло!

Ты бы сказал...

Знаю, скажу.

Вот так велел кланяться.

Чего ж ты кричишь, глупая?

Вот бабы! Убьют - кричат,

живой остался - опять кричат.

Да утрись. Говорю тебе, живой,

здоровый, морду во какую наел.

Мы с ним в Новороссийске поступили

в Конную армию товарища Буденного.

Ладно. Принял

Григорий Пантелеевич сотню.

Эскадрон. Я при нем состою.

И прямиком на Киев.

Что ж он, может, в отпуск...

И думать не моги.

Говорит, буду служить до тех пор,

пока прошлые грехи замолю.

Из боя не выходит.

Благодарность ему была.

Вот он какие котелки

выкидывает, твой Пантелеевич.

Садись, чай пить будем.

Да нет, я...

Ну беги, звони по хутору.

Чегой-то вы, маманя?

А это я, Дуняшка...

Это... войдешь с база,

глянешь, легче делается.

Как будто он уже с нами.

Маманя, благословите

меня за Михаила.

Опять ты!

Нету тебе моего благословения.

Не отдам тебя за него.

Тогда я уйду.

Опамятуйся ты!

Что ж я одна

с детишками буду делать?

Пропадать нам?

Как знаете, маманя,

а я все одно уйду.

На хуторе гутарят:

''Аль наняли Михаила в работники?''

Этой иконой меня

покойница мать благословила.

Ну, свое все вынула?

То-то...

Мое не захвати.

Чего это вы

смертное приготовили?

Рано

вам ишо о смерти

думать, Господь с вами.

Нет... пора мне.

Детишек береги, соблюдай,

пока Гриша возвернется.

А я уж, видно, не дождусь.

Ну а к чему идтить в церковь?

- Аль нельзя так?.

- Нет, Миша, не проси.

Маманя и так благословила

со слезьми. Нельзя так.

Ох, девка...

И чего мне с тобой делать?

Гришенька!

Родненький мой!

Кровинушка моя!

Помирать собралась маманя.

Чего тебе?

Ну, старик, получай вольную.

Переизбрали тебя.

Меня назначили.

- Слава тебе, Господи.

- Сдавай дела.

Вот тебе, соколик

ты мой, бумажки.

Вот тебе ишо бумажки.

Во! Бумажки.

А вот тебе...

Во! Хуторская печать.

Забери ради Христа все это.

А мне куды уж?

Восьмой десяток живу,

мне с Богом пора беседовать,

а меня председателем назначили.

- Секретарь где?

- Ась?

- Секретарь, говорю, где?

- В поле жито сеет.

С Егорьего дня глаз не кажет.

Придет бумага какая важная,

а его с собаками не сыщешь.

Я-то с трудом расписываюсь,

а читать и вовсе не могу.

Печать становить могу.

Вот и все хуторское хозяйство.

Денежных суммов нету.

А атаманской насеки при

Советской власти не полагается.

Вот коли хочешь, могу

тебе свой костыль отдать.

Ну, дед, будем считать,

что дела от тебя я принял.

Теперь катись

отседова к едреной бабушке.

- Куды?

- Домой иди!

А, ну ладно.

Я тебя сразу признал.

Кошевого, покойника, сын?

- Он самый.

- Ну, будь здоров.

Ступай, ступай.

- Чего это ты?

- Гриша приехал.

С радостью тебя.

- Ну, здравствуй, Миша.

- Здравствуй, здравствуй.

Давно мы с тобой не видались.

Будто сто лет прошло.

Да, давненько.

С прибытием тебя.

Спасибо.

Породнились, значит?

Пришлось.

Чего это у тебя кровь на щеке?

Бритвой порезался, спешил.

Ты чего?

Хочу позвать

кого-нибудь валушка зарезать.

Надо хозяина

встретить как полагается.

Скажи Прохору Зыкову, чтобы

в землю зарылся, а достал самогонки.

Он в энтом деле

лучше тебя разберется.

Покличь его вечерять.

Ну... хозяйка?

Григорий Пантелеевич!

Милушка ты мой!

Вот и не чаял,

и не думал дождаться.

- Совсем пришел?

- Совсем, вчистую.

До какого ж чина дослужился?

Был помощником

командира полка.

Чего ж так скоро тебя отпустили?

Не нужен стал.

Через чего ж это?

Не знаю, должно, за прошлое.

А Михаил где?

На базу.

Платона Рябчикова

с месяц назад расстреляли.

- Что ты говоришь?

- Истинный Бог.

Потом погутарим.

Что ж, товарищ командир, выпьем!

Заходи, Ксюша.

Садись, гостем будешь.

Здравствуйте.

Здравствуй, Ксюша.

Садись.

Односумка! Ксюша!

Вместе отступали,

вместе вшей кормили.

Выпей за здоровье

Григория Пантелеевича.

Ты его не слухай,

он уж набрался.

С приездом вас,

Григорий Пантелеевич.

А тебя, Дуняшка, с радостью.

А тебя с чем?

С горем?

И меня с радостью.

С великой!

Тяни ее всю

до капельки, ради Христа.

Умеешь сказать прямо,

умей и пить прямо.

Мне нож вострый

в сердце, когда остается.

Ты, Михаил, в этом

деле хуже, чем телок.

А я в напитках толк знаю.

Вот есть такое вино -

не успеешь пробку вынуть,

а оттуда пена идет,

как из бешеной собаки.

Я в ту ночь до трех раз с коня

падал, как ветром сдувало.

Такое вино бы

натощак по стакану.

Ну, как ты?

Ох, всего не перескажешь.

- Придешь?

- Приду.

Кувшин с собой не возьму.

Душа не дозволяет

ходить с порожней посудой.

Зараз приду, жена

зачнет меня казнить.

Ты до дому-то дойдешь?

Раком, а доползу.

Али я не казак, Пантелеевич?

Даже очень обидно слухать.

Стой.

Что ж, потолкуем, Михаил?

Давай.

Что-то у нас не так.

Не по душе тебе

мой приезд, так, что ли?

Так. Не по душе.

- Почему?.

- Лишняя забота.

Я думаю сам прокормиться.

Я не об этом.

Тогда о чем же?

Враги мы с тобой.

- Были.

- Да, видно, и будем.

Почему?.

Много ты наших бойцов загубил.

Через это не могу так

легко на тебя глядеть.

Этого из памяти не выкинешь.

Крепкая у тебя память.

Ты брата Петра убил, а я тебе

что-то об этом не напоминаю.

Ежели все помнить, -

волками жить.

Поглядел бы я на тебя,

как бы ты со мной разговаривал,

ежели б зараз кадетская

власть

была, ежели б вы одолели.

Ремни, небось,

со спины вырезывал бы.

Это ты зараз такой добрый.

Может, кто и резал бы ремни, а я

поганить руки об тебя не стал бы.

Выходит, разные

мы с тобой люди.

Сроду я не стеснялся

об врагов руки поганить

и зараз не сморгнул бы при нужде.

Пить будешь?

Давай, а то дюже трезвые мы

стали для такого разговору.

Так чего ж ты, Михаил,

боишься, что я буду против

Советской власти бунтовать?

Ничего я не боюсь,

а между прочим думаю:

случись какая заварушка, и ты

переметнешься на другую сторону.

Никуды я не переметнусь.

Я свое отслужил.

Никому боле не хочу служить.

Навоевался я за свой

век предостаточно.

И уморился душой страшно.

Все мне надоело,

и революция, и контрреволюция.

Пропади оно все пропадом.

Хочу пожить возле своих

детишек, заняться хозяйством.

Вот и все.

Ну, это, брат, ишо не все.

Ревтрибунал не будет

спрашивать, чего ты хочешь.

В Вёшенскую

когда поедешь на учет?

- Как-нибудь днями.

- Надо ехать завтра.

Денек отдохну.

Не убегу же я.

Черт тебя знает.

Я за тебя отвечать не хочу.

До чего ж ты сволочной стал.

Ты меня не сволочи.

Я к этому не привык.

Эти, знаешь, офицерские

повадки бросать надо.

Отправляйся завтра же,

а ежели добром не пойдешь, -

погоню под конвоем, понятно?

Теперь мне все понятно.

Милый ты мой Гришенька...

Сколько у тебя

волос-то седых в голове...

Стареешь, стал быть?

Каким же ты парнем был!

Дуняшка.

Братушка!

Уходи зараз!

К нам из станицы

четверо приехали,

говорят, будто

тебя арестовать надо.

Спасибо, сестра.

Хлеба скорей!

Да не целый, краюху!

Ступай, а то заметят, что ушла.

Прощай.

Скоро подам вестку,

Прохор скажет.

Дверь запри. Ежели

спросят, скажи, ушел в Вёшки.

Ну, прощай.

Гриша...

Стой!

Стой, сукин сын!

Ты кто такой?

Коммунист?

Руки из карманов вынай,

а то голову срублю!

- Иди вперед!

- Куда?

Вперед!

Руки за спину заложи!

- А вы кто такие?

- Православные. Шагай.

Мелехов!

Здравствуйте.

Вот уж воистину степь

широкая, а дорога узкая!

Откедова ты взялся-то?

- Здорово.

Раздевайся, садись.

Где же мои ребята тебя сцапали?

Возле хутора.

Куда шел?

А куда глаза глядят.

Думаешь, мы тебя

словим и в Вёшки повезем?

Нет, брат,

нам туда дорога заказаная.

Не робей. Мы перестали

Советской власти служить.

Развод взяли.

Думаю все-таки поднять казаков.

Прекрати мотаться.

Я кому сказал?

Слухом пользуемся, кругом

война идет, всюду восстания.

И в Сибири, и на Украине,

и даже в самом Петрограде.

Весь флот восстал

в крепости... ну, как ее...

В Кронштадте.

Идиот.

Ну, что же надумал?

Говори, да давай ложиться спать.

В чего говорить?

С нами идешь или как?.

Всю жизнь по чужим

катухам не прохоронишься.

Вот это ты верно сказал.

Деваться некуда.

Вступаю в твою банду.

Это мы банда?!

Ты это название брось.

Почему это - банда?

Это название нам коммунисты

дали, а тебе его говорить негоже.

Просто восставшие люди.

Коротко и ясно.

Ладно, будя.

Коня тебе своего отдаю.

У меня есть запасной.

Тот, рыжий.

Казаки, на собственной

шее вы почувствовали,

какие тяготы возложила

на хлеборобов советская власть.

Вы дойдете до

окончательной разрухи,

если советскую власть не свергнуть.

Здорово!

Вот оно, мое войско!

Черту рога можно

сломать с такими ребятами.

Советской власти не жить.

А тебе?

Кончай.

Плетешь невесть что.

Станичники!

Учись, как надо.

Станичники!

Мы с нынешнего дня

освобождаем вас от продразверстки.

Хлеб больше не возите

на приемные пункты!

Пора перестать кормить

коммунистов-дармоедов!

Они жир нагуливали

на вашем хлебе!

Но эта чужбинка кончилась!

Вы - свободные люди!

Вооружайтесь

и поддерживайте нашу власть!

Казаки, ура!

Твоя власть хорошая,

а мыла ты нам привез?

А сами чьим хлебом кормитесь?

Небось, побегут

по дворам побираться.

У них шашки, они

курам головы порубят.

Как это - хлеб не возить?

Нынче вы тут, завтра вас

не сыщешь, а нам отвечать?

Не дадим вам наших мужьев!

Воюйте сами.

А кто с ними пойдет?

Не к чему

бунтовать.

Нужды нет. Пора подходит

убирать, а не воевать.

Да, а энтот усы распушил,

разъезжает на конике,

народ мутит.

Учитель нашелся!

Чего молчишь, рыжее мурло,

аль неправду я гутарю?

Цыц, рябая стерва! Ты еще

тут агитацию разводишь?!

У, зараза большевистская!

Я из тебя дурь выбью!

Прикажу задрать тебе

подол да всыпать шомполов,

тогда доразу поумнеешь!

А этого ты не видал,

Аника-воин?

Меня?! Пороть?!

А в носе у тебя не кругло!

Ишь ты, царь-освободитель!

На конь! Красные!

Это ишо мы поглядим!

Я оружие не сложу.

Садитесь вечерять, разбойнички.

Я идейный борец

против советской власти.

А ты меня обзываешь

чер-те по-каковски.

- Правильно обзывает.

- Правильно?

Да ты понимаешь, дурак,

что я сражаюсь за идею?

Ты мне голову не морочь.

Тоже нашелся идейный.

Разбойники, и боле ничего.

Какая бы Советская власть

ни была, а с 1917 года держится.

И кто супротив нее выступает,

тот и есть разбойный человек.

Прекрати жрать.

Ты не один пока.

Ишо нас четверо.

А один уйдет,

троим боле достанется.

Что?

Ты что? Бежать?

Бежать мне некуда

да и не от кого.

А уйтить - все одно

уйду и не удержишь.

Мелехов, брось!

Стрелять буду!

Не будешь, побоишься.

Вам тут тихо жить надо.

Здравствуй, Ксюша!

Погоди. Тихо.

Не отпирай дверь, я через окно.

Как же ты?..

Как пришел, где пропадал?

А ежели поймают

тебя, Гришенька?

Не бойся, не поймают.

Поедешь со мной?

Куда?

На юг, на Кубань, али дальше.

Проживем, прокормимся как-нибудь.

Никакой работы не погнушаюсь.

Моим рукам работать

надо, а не воевать. Едешь?

А как бы ты думал?

Как бы ты думал?

Пеши пойду,

поползу следом за тобой.

Нет мне жизни

без тебя, Гришенька!

А дети?

На Дуняшку оставим.

Опосля заберем и их.

Едешь?

Гриша!

Когда-то мы с тобой

в Ягодное вот так же шли.

Только тогда узелок был поболее,

да и сами мы были помоложе.

К чему ты при оружии едешь?

На что оно тебе сдалось?

Вот отъедем, тогда брошу.

Все брошу, Ксюша.

Верхом-то удержишься?

Господи, тут хучь как-нибудь.

Выберемся из яра - пойдем

наметом. Не будет так тряско.

Стой! Кто едет?

Скачи, Ксюша!

Пригинайся ниже!

Стой!

Кажись, попал.

Ради Господа Бога!

Хоть слово! Да что же это ты?!

Ты чего здесь делаешь?

Кто ж там?

Жена.

- Куды ж идешь?

- Легкую жизнь шукать.

Может, и ты со мной?

Легкую?

Нет. Ступай один.

А ты куды ж теперича?

Домой, что ль?

Домой.

Хочешь, бери коня.

Спаси Христос.

Счастливо.

Счастливо...

Мишатка!

Сынок!

Сынок... Сынок!

logo